Зоя Воскресенская - Консул

— А она еще с семнадцатого века называется Красной, что значит "красивая", — заметил Петя.

— Сегодня мы поедем знакомиться с нашим "Интуристом" и корреспондентом ТАСС, — предложил Ярков, — завтра — с инженерами-приемщиками. Они принимают советские заказы от фирм. Потом навестим наших граждан, которые постоянно проживают здесь, многие даже родились в Финляндии, имеют советские паспорта, а вот в Советском Союзе никогда не бывали, работают на фабриках, в конторах. Посмотрим, как они живут, чем мы им можем помочь. Здесь есть юноши военнообязанные, надо их знать, подготовить к выполнению воинского долга в Красной Армии. Как видишь, мы не только загс, но еще и военкомат.

— Вот уж никак не думал, что есть такие люди, которые не были на своей родине, — признался Петя.

— Всякое бывает… Ну что ж, поехали, но повяжи другой галстук.

— У меня нет другого. — Петя снова густо покраснел.

— Зайдем ко мне, я тебе подберу подходящий.

Петя быстро уложил папки в сейф, запер его, и они поднялись на второй этаж, в квартиру консула. Здесь было очень чисто, но пустынно и по-холостяцки неуютно. Ярков открыл дверцу шкафа, на внутренней стороне которой висели галстуки всех цветов, выбрал золотистый в косую широкую коричневую полоску и протянул Пете. А тот ослабил узел на своем галстуке, снял его через голову и беспомощно теребил в руках тот, что подал ему консул. Ярков понял, что не умеет парень завязывать галстук, что кто-то однажды ему завязал, и он ежедневно то ослабляет, то подтягивает узел.

— Сейчас покажу, — сказал добродушно Ярков, — сам намучился в свое время. С начала революции до конца гражданской войны носил матросскую форму, а она не терпит галстуков. Итак, смотри и запоминай. — Константин Сергеевич сделал в воздухе движение руками, как бы завязывая галстук. Потом велел Пете развязать и снова завязать.

Петя вспотел от напряжения.

— Ну что ж, потренируешься дома, освоишь эту нехитрую премудрость… Поехали в "Интурист".

В нижнем этаже большого дома на людной улице в витрине были развешаны запыленные и выцветшие фотографии с видами городов Советского Союза.

В приемной "Интуриста" посетителей не было. В кабинете директора за столом сидел молодой человек и со скучающим видом читал книгу.

Познакомились. Директор — Федор Маслов, молодой, веснушчатый, рыжеватый человек, — на вопрос консула, почему в "Интуристе" пусто, объяснил, что немногие отваживаются ехать в Советский Союз, а если едут, то берут с собой целые чемоданы консервов, сухарей, боятся умереть у нас с голоду. Возвращаются обратно радостно возбужденные, с самым добрым чувством приходят, благодарят. Но газеты предпочитают умалчивать об этом. Нередко людей, рассказывающих о своих хороших впечатлениях от туристской поездки в СССР, увольняют с работы.

— План не выполняем, из Москвы получаем нагоняй, а что мы можем сделать? — развел руками директор.

— Вы коммерческое предприятие, — заметил консул. — Пойдите в финское бюро путешествий, поговорите с представителями туристских компаний Англии, Америки, Франции, поучитесь у них делать рекламу. Посмотрите, какая непривлекательная у вас витрина, старые, плохие фотографии дворцов, церквей. Покажите наших людей, как они работают, занимаются спортом, развлекаются. Покажите наш театр, народные ансамбли, курорты, детские учреждения. Почаще меняйте фотовыставки, чтобы возле витрин всегда был народ. Люди должны знать, что они могут увидеть, с чем познакомиться. Недаром говорят: реклама — мать торговли.

Маслов с благодарностью пожал руку Яркова.

— Спасибо, а то я уж решил в отставку подавать, не идет у меня дело.

— А дело-то весьма важное, — сказал консул. — Надо, чтобы люди лучше узнали нашу страну, помыслы наших людей, прониклись к нам доверием, тогда всякая клевета потеряет силу.

Из "Интуриста" Ярков с Петей направились в корреспондентский пункт, который помещался недалеко от полпредства и занимал квартиру в частном доме.

На звонок дверь открыла молодая улыбчивая женщина.

— Ирина Александровна, — крикнула она. — к нам сам консул припожаловал!

— Откуда вы меня знаете? — удивился Ярков.

— Ну кто же вас не знает? Я вас видела в столовой, когда заходила туда брать обед, видела в вестибюле. А я секретарь нашего корреспондента. Надеждой меня зовут. Проходите, проходите…

Ярков с Петей прошли в кабинет, и Константин Сергеевич внутренне ахнул. Его встретила женщина, чем-то его поразившая. На него удивленно и холодновато глянули светло-карие глаза, в которых вдруг заиграли искорки иронии; женщина широко улыбнулась, и глаза стали озорными и веселыми.