Зоя Воскресенская - Консул

"Степь да степь кругом, путь далек лежит, в той степи глухой замерзал ямщик…" — напевала Ирина, глотая слезы.

Раздался телефонный звонок.

"Наверно, Надюшка", — подумала Ирина, поднимая трубку.

— Да, я слушаю.

Но в ответ раздался голос Константина Сергеевича:

— Здравствуйте, Ирина Александровна. Вы чем-то расстроены?

— Нет-нет, с чего вы это взяли?

— В вашем голосе мне почудились слезы.

— О нет. Я не умею плакать.

— Ирина Александровна! Вы мне очень нужны. Нам надо поехать в корпункт и посмотреть газеты. Я отпустил Петра, а тут неотложное дело. Очень нужна ваша помощь. Я жду вас внизу в машине.

— Через пять минут выйду, — ответила Ирина и повесила трубку. Сняла халат, надела коричневую юбку и пушистый желтый свитер, натянула на голову берет и побежала вниз, недоумевая, зачем она потребовалась консулу. А может быть, это предлог, чтобы повидаться с ней? Эта мысль была приятна Ирине.

Но Константин Сергеевич только мельком взглянул на нее, распахнул переднюю дверцу машины и деловито сказал:

— Здравствуйте! Садитесь. Я, наверно, нарушил ваши планы, но иначе поступить не мог.

— Нет-нет, до вечера у меня никаких дел нет.

— А вечером? — спросил Константин Сергеевич и только теперь заметил, как идет Ирине желтый свитер с высоким воротом, и коричневый берет словно опушен золотистыми завитками волос.

— Вечером я иду в оперу. На Шаляпина.

— Любопытно.

"Вот сухарь!" — досадливо подумала она и спросила:

— У вас что-то случилось?

— Да. У меня только что был адвокат товарища Антикайнена. Финский суд в третий раз затеял слушание дела. Они во что бы то ни стало решили физически уничтожить Антикайнена, стряпают против него новое дело, чтобы добиться своего — приговорить его к смертной казни.

— Вчера об этом в газетах ничего не было, — с тревогой в голосе сказала Ирина. — А сегодняшние я еще не видела. Что же могут выдвинуть против него? Ведь осудили на восемь лет каторжных работ за "государственную измену" — сиречь за коммунистическую деятельность.

Тойво Антикайнен! "Северный Димитров" — называют его газеты. Убежденный коммунист, отважный борец за свободу финского народа, десять лет он сумел жить и работать в Финляндии в подполье. Невидимый, неуловимый, он стал всеобщим любимцем рабочих и торпарей note 1 Note1 Торпари — мелкие крестьяне-арендаторы. . Десять лет разыскивала его охранка. Правые газеты утверждали, что Антикайнен живет в Москве, имеет целый штат помощников, разъезжает по советской столице в машине, завешанной шторами. Но финские рабочие знали, что он здесь, где-то рядом, что он досконально знает их нужды, их помыслы. Он немедленно откликается на все события, подсказывает, как поступить рабочим, которых выгнали за ворота завода, как организоваться на борьбу.

И вот в ноябре 1934 года охранка напала на след руководителя финских коммунистов. 6 ноября отряд полиции окружил дом в деревне Кирконуме, где скрывался Антикайнен, и арестовала его. Арест Антикайнена был сенсацией. Реакция, фашистская организация "Национально-патриотическое движение" торжествовали победу: пойман вождь финских коммунистов!

Государственный прокурор Плантинг торжественно заявил еще до начала судебного процесса, что он потребует смертной казни Антикайнену. Сыскному искусству охранки воздавалось должное. Теперь уж нечего было кивать на Москву. Газеты писали о том, что Антикайнен десять лет жил и работал в Финляндии и был неуловим. И наконец схвачен.

"Смерть Антикайнену!" — требовала финская буржуазия.

"Свободу Антикайнену!" — ответили рабочие всего мира.

Тойво Антикайнена осудили на восемь лет каторжных работ и "навеки" лишили его всех гражданских прав.

Чтобы скрыть от общественности ход судебного разбирательства, его судили в тюремной церкви. И когда прокурор говорил о нарушении Антикайненом христианской морали, Тойво насмешливо воскликнул:

"Если бы сам Иисус, именем которого вы спекулируете, очутился сейчас в Финляндии, то был бы схвачен и осужден за "государственную измену" и, вероятно, находился бы в соседней со мной камере…"

В корпункте в передней у порога лежал целый ворох газет.

Константин Сергеевич собрал их и положил на стол.

Ирина Александровна отобрала финские и шведские газеты, Константин Сергеевич — английские и немецкие. И оба молча стали листать их.

— Вот маленькая заметка, — сказала Ирина. — Назначается новое слушание дела Антикайнена по обвинению его в уголовном преступлении — в убийстве. И ничего больше.