Юрий Сотник - «На тебя вся надежда…»

Папа сходил за такси и приехал в нем к нашему подъезду. Антошка Дудкин, Аглая и рыжие Зинка и Васька Брыкины подошли к машине и стали смотреть, как в нее засовывают рюкзаки, авоськи, удочки и таксу Шумку (родители решили взять ее с собой).

— Лешк! Куда едешь? — спросил Дудкин.

— Никуда, — ответил я.

— Опять один остаешься? — спросила Аглая.

— Нет, голубчики, — сказала мама. — Теперь мы ученые, больше вы нам в квартиру козла не притащите.

— А мы и не собираемся, — буркнула Аглая, и все четверо отошли от машины.

Родители поцеловали меня, тетю Соню… Такси двинулось и скоро исчезло за воротами.

Вот тут тетя Соня за меня и принялась.

— Лешка! Пошли к Антону, — сказала Аглая. — Ему белых крыс подарили.

Я двинулся к ребятам, но тут услышал за спиной очень негромкий голос тети Сони:

— Алеша, можно тебя на минуточку?

Я вернулся, подошел к ней.

— Понимаешь, какое дело, Алеха, — почти шепотом проговорила она. — Нам нужно очень серьезно потолковать. Идем, а?

Я сказал ребятам, что скоро вернусь, и пошел за тетей Соней наверх. В кухне она села спиной к окну, положила ногу на ногу, чиркнула спичкой, затянулась сигаретой и заговорила:

— Слушай, Леха… Ты парень взрослый, голова у тебя работает — во! — Она показала большой палец. — Значит, мы можем говорить, как человек с человеком. Ага?

— Ага, — промычал я.

— Так вот, я хотела спросить: как ты расцениваешь свой поступок?

— Какой поступок?..

— А вот сейчас, во дворе…

Я молчал, обалдело глядя на эту странную тетку. А тетка отвела руку с сигаретой далеко в сторону, и тоже молчала, и тоже смотрела на меня круглыми светлыми глазами со слипшимися от краски ресницами.

— Я… я не помню никакого поступка, — пробормотал я.

— Очень жаль! — молвила тетя Соня и снова застыла, сжав губы бантиком.

Я взмок от напряжения, но так и не понял, что ей от меня надо.

— Хорошо. Я тебе подскажу, — смилостивилась наконец тетя Соня. — Вот тебя ребята позвали смотреть белых крыс. Я понимаю, крысы, конечно, дело важное, но я-то все-таки не пустое место. А?

Тут я молча кивнул.

— А как же ты поступил? Тебя позвали, и ты, не оглянувшись на меня, не спросив, как я к этому отнесусь, взял да и пошел к ребятам. Словно и нет меня. По-товарищески это, как ты полагаешь?

Я совершенно не понимал, что в моем поступке могло быть нетоварищеского, но на всякий случай качнул головой.

Тетя Соня затянулась сигаретой, выпустила дым.

— Так что же, по-твоему, теперь надо сделать?

— Попросить прощения, — в страшной тоске промямлил я.

— Умница! — воскликнула тетя Соня. — Давай лапу! Я была уверена, что мы с тобой душа в душу заживем.

— Лешка! Ну, скоро ты? — донеслось со двора.

Я уже знал, как надо себя вести.

— Тетя Соня, можно я пойду?

— К этим самым… крысам? — Тетя Соня помолчала. — Крысы, я понимаю, — это очень интересно, только знаешь, что я тебе скажу!.. Давай такой уговор: сначала дело, а потом развлечения. Ага?

Я спросил, какое дело она имеет в виду.

— А дело оч-чень, оч-чень важное. Мы сейчас займемся составлением распорядка дня.

Я не стал возражать. Я пошел в комнату, лег на подоконник и сказал ребятам, что к Антону не пойду.

— Эта… длинноносая не пускает? — приглушенно спросила Аглая.

Я молча кивнул.

Тетя Соня так увлеклась составлением распорядка дня, что забыла приготовить обед, и мы пообедали «Геркулесом», сваренным, правда, на молоке. Теперь, согласно «распорядку», я мог гулять только два часа перед обедом и столько же перед ужином, а остальную часть дня мне предстояло заниматься «осмысленным времяпрепровождением». Под этим тетя Соня подразумевала утреннюю гимнастику (я ее и так делал), уборку своей комнаты, мытье чайной посуды (столовую посуду тетя Соня взяла на себя), повторение пройденного в школе, чтение художественной литературы (два часа), послеобеденный отдых (один час). Где-то между этим отдыхом и вечерней прогулкой тетя Соня написала: «Свободное время». Но потом она спросила меня, чем я люблю в свободное время заниматься. Я сдуру ответил, что люблю мастерить, что сейчас клею из картона фрегат. Тут тетя Соня зачеркнула «свободное время», а сверху написала: «Труд».

Я попытался объяснить, что уже сделал всю домашнюю работу, которую получил на лето, пытался втолковать тете Соне, что я люблю читать, но привык это делать, когда мне захочется, пытался я возразить и против пункта о прогулках… Тетя Соня долго смотрела на меня, склонив голову набок, потом проговорила: