Андрей Некрасов - Приключения капитана Врунгеля (Повесть и рассказы)

Дело это через баскомвод провели и протоколом закрепили. А когда уже в рейсе были, подчалил к нам агиттеплоход. Лекцию нам прочитали, беседу провели, показали цветную картину, а под конец зачитали грамоту и вручили нашему механику тульское ружье бескуровку двенадцатого калибра. И к ружью, как полагается, полсотни патронов, гильзы, дробь разных номеров, пули жакан на крупного зверя, порох, пистоны и всю принадлежность: шомпол с протирками, патронташ, барклай, машинку для закатки гильз и для снаряжения патронов полный набор. А на ружье, на прикладе, именная дощечка:

«Товарищу Серому за отличную работу…»

Механик наш страсти к охоте никогда не питал. И тут сперва вроде бы и ни к чему показалась ему эта награда.

Отдать кому или продать? Неловко: именной-то подарок. На охоту пойти… Где же там в рейсе на охоту? Засунул наш Серый припасы в рундук, а ружье над койкой повесил. И грамоту рядом повесил. Зайдут другой раз ребята к нему в каюту. Иной снимет ружье со стены, глянет через стволы…

- Эх, - скажет, - товарищ Серый, хороша у тебя двустволочка…

- Хороша-то хороша, - соглашается наш механик, - да толку что от нее? Я же не охотник.

- Приохотишься…

И приохотился…

Как-то, по большой еще воде, тянули мы плот в Игарку. Воз тяжелый попался, еле-еле шли. А тут на-ка: у самого плота уток-мартышек целый выводок прямо на воду сел. Лететь не летят и плыть не плывут. Сидят, лапочками в воде перебирают, головки кунают да на нас поглядывают. Будто нас провожать подрядились. Веселые такие уточки…

Тут кто-то и подскажи Серому:

- Эй, мол, ты, стрелок премированный. А ну, дай-ка по ним дуплетом. Может, на жаркое спроворишь?

Серый вышел с ружьем. Зарядил, прицелился. И только прицелился - уточки поднялись и влет. Серый вскинул стволы и двух мартышек насмерть сразил.

Уточек этих мы подобрать не успели. Закрутило их под плоты. А подобрали бы - тоже прибыль не велика. Летом, по жаре, у нас эти мартышки тощие, незавиднее воробья.

Да ведь тут не в прибыли дело. Тут беда в том, что человек другой раз как тигр: до первой крови мухи не обидит, а уж как отведал - зверь зверем становится.

Вот так и Серый наш. То в руки не брал свое наградное ружье. А тут точно кто его подменил: как с вахты - патронташ на пояс, ружье на плечо, а сам на корму. Ходит, шагает, смотрит пристально. Все ищет, кому бы смерть послать. Чайка летит - в чайку бьет. Утка - утку в расход. Куличок на бревне присядет отдохнуть - он куличка приговорит.

У меня каюта как раз на корме. И так не сладко: у нас правый вал чуток постукивал. Бывало, вертишься-вертишься с боку на бок. У стариков, известно, сон какой. Только приловчишься, задремлешь, а тут на тебе - Серый на промысел вышел. Бах да бах - только и слышно. Двенадцатый калибр - он, как пушка, бьет.

Другой раз не выдержишь, натянешь сапоги, выйдешь к нему.

- Кончал бы ты, Серый, свою охоту. Дал бы людям поспать, все равно без толку.

- А вы, - говорит, - спите. Я не против. А мне руку набивать нужно. Я, - говорит, - к осени значок за отличную стрельбу желаю получить.

- Значок-то, - говорю я, - ты получишь. Это как пить дать. Только прежде чем значок-то получишь, ты гору живности без пользы переведешь. Одних птенцов желторотых сколько осиротишь. Тебе, - спрашиваю, - по ночам голодные птенцы не снятся?

- Нет, - говорит, - не снятся. Я, Федор Степанович, по ночам крепко сплю. Это вам, - говорит, - не спится, а у меня сон нормальный.

И с этими словами вскидывает ружье и влет поражает речную скопу. И то сказать - метко бить приучился. Без промаха, можно считать.

Упала птица, забила крыльями по воде, распласталась и замерла… Хищница, конечно… Ну - красавица. Это ж наш орел Енисейский. Без нее-то, без скопы, скучно станет на плесах…

Вот так… И сколько бы птичьих душ загубил наш стрелок - этого я вам сказать не сумею. Да вышел тут такой случай, что он совсем от охоты отвадился и с ружьем расстался. А вышло так.

Пришли мы на Нижнюю Тунгуску. Там по плану-приказу значилось, что ждет нас караван сверху: шесть малых баржонок с графитом. По плану-то они нас ждали, а вышло так, что и нам еще ждать пришлось. Воды ли маловато было в верховьях, или с тягой там не заладилось, или просто диспетчер напутал… Ну, да это теперь дело прошлое. Да и речь не о том. Так и так пришлось нам становиться под правый берег на якорь.

А время самое что ни на есть золотое: на берегах трава по пояс, сочная, как огурец, по траве цветы белые, и синие, и желтые, и красные, будто кто ситчик расстелил по берегу. Кедры стоят как из малахита отлитые. Шишка еще не поспела, но орех уже завязался и налился, и кедровки тут как тут: издали слышно, кричат, суетятся - шишку стерегут.