Диана Джонс - Детская библиотека. Том 88

— А почему трава не загорелась? — спросил Дэвид. — Мокрая слишком?

— Нет, — сказал Люк. — Это пламя — оно особенное. Оно стоит на месте и сжигает лишь само себя.

Он смотрел вперед, на вершину холма, почти так же, как смотрел тогда на горящее здание: и нежно, и свирепо, и языки пламени отражались в его красновато-карих глазах.

— Это ты его зажег?

Люк улыбнулся:

— Ага, давным-давно. И пылать оно будет до конца времен — а может, и после тоже.

Дэвид начал подозревать, что его ждет.

— И куда же мне теперь надо? — спросил он.

— Боюсь, что туда, сквозь пламя, — ответил Люк. — Понимаешь, это все вне пределов времени, и я уверен, что он там. Погасить пламя ради тебя я не могу, но могу помочь его миновать. Ну что, прямо сейчас пойдешь?

— Да, — кивнул Дэвид, понимая, что чем дольше стоять и смотреть, тем ужаснее будет казаться пламя.

Они вместе поднялись на холм. Дождь казался теплым, и щеки у Дэвида раскраснелись от огня, а у Люка лицо сделалось узким, бледным и восторженным. Но пламя не казалось таким уж невыносимо горячим. И даже теперь, когда Дэвид стоял вплотную к огню, глядя в его клубящуюся, изменчивую сердцевину, ему было всего лишь жарко, не более того. Он обернулся к Люку, спросить, почему так, и увидел, что Люк стал маленьким, бледным и напряженным.

— Не слишком горячо, нет? — спросил Люк.

— Нет, — мотнул головой Дэвид.

— Ну, ступай тогда, раз уж собрался, — произнес Люк. — А то я этот жар долго сдерживать не смогу.

Он присел на корточки в траву, и Дэвид увидел, что он слегка дрожит от какого-то непонятного напряжения.

— Спасибо! — сказал Дэвид. И, прикрыв руками лицо и голову — примерно как Алан, когда шел сквозь строй, — он ринулся вперед, в пламя. Он услышал, как горят его волосы. Увидел, как дымятся подошвы, ступая по раскаленной докрасна земле. Почувствовал запах горящей одежды. Но ему по-прежнему было всего лишь жарко, и не более того. Никаких болезненных ожогов, которые он себе представлял, Дэвид не почувствовал. «Может, я умру и даже не замечу», — подумал он с благодарностью Люку.

А потом пламя расступилось, и он вынырнул на ту сторону. Точнее, он очутился внутри пламени — в жаркой зловещей пещере, со всех сторон окруженной бушующим огнем. Наверху время от времени проглядывало грозовое небо, но чаще пламя перекрывало все вокруг, так что ничего, кроме огня, было не видно. Дэвид, ослепленный ярким светом и сбитый с толку постоянным движением, огляделся по сторонам. Перед ним стояло нечто вроде надгробия, оставшегося от разрушенной церкви: высокого, прямоугольного, с лежащей сверху статуей. А больше там ничего и не было, если не считать травяного круга.

— Значит, наверно, мне нужна эта могила, — сказал себе Дэвид и подошел к ней.

Это была даже не могила. Просто груда камней, сложенная на вершине холма. И на ней лежала статуя. Дэвид посмотрел на статую и с ужасом обнаружил, что это не статуя, а тело. Тело лежало на спине, как статуи на надгробиях, таким образом, что одна его рука сжимала необычное старинное копье с широким плоским наконечником — пламя окрашивало его в цвет меди. Вторая рука была пуста, но выглядела так, будто в ней тоже что-то должно быть. Тело было одето в необычные старинные доспехи, не совсем такие, как у рыцарей, но чем-то похожие, и их пламя тоже окрашивало медным. Дэвид прикинул, что, если бы этот человек ожил и встал на ноги, он оказался бы таким же высоким, как мистер Ведн.

Тут он заглянул мертвецу в лицо и увидел, что это женщина. Это отчего-то его расстроило. Дело было не только в том, что она мертва без причины и лежит тут, посреди вневременного пламени: она была еще и красива — такая красивая, какой он никогда в жизни не видел. Даже сейчас, с закрытыми глазами, покрасневшая от пламени, она была прекрасна. Она чем-то напомнила Дэвиду ту девушку, что водила машину мистера Ведна, только у этой мертвое лицо было исполнено живых чувств. Не то это было лицо, чтобы быть мертвым. Дэвид смотрел-смотрел, и до него вдруг дошло, что он еще никогда не видел, чтобы человек был таким печальным. Наверно, когда эта женщина умерла, она была несчастна, так несчастна, как никто на свете.

Это было так обидно, что Дэвид протянул руку и бережно коснулся волос женщины — волосы длинными вьющимися прядями выбивались из-под ее странного шлема. На самом деле они, наверно, были каштановые, но в свете пламени отливали медью. И, коснувшись волос, Дэвид понял, что она живая. В ней было тепло, исходящее не от пламени. Так что Дэвид осторожно ткнул ее в щеку костяшками пальцев.