Александр Дюма - Детская библиотека. Том 22

Готтлиб пустил в ход локти и пробрался в первый ряд. Он был взбешен тем, что публика оказывала внимание не ему, а этому чужаку. Но увидев мастерство, проявляемое этим человеком в той игре, в которой считал себя непревзойденным, наш герой почувствовал себя уязвленным в самое сердце.

Готтлиб, подстегиваемый тщеславием, предложил незнакомцу сыграть и поставил на кон талер.

Он был уверен, что этот человек не рискнет на такую крупную игру. Но тот бросил рядом с монетой токаря целую пригоршню талеров и рассмеялся.

Началась игра. К своему удивлению, Готтлиб не только не превзошел соперника, но даже не сумел сбить ни одной кегли, чего с ним раньше никогда не случалось.

Всякий раз, когда пущенный Готтлибом шар проходил сквозь строй кеглей, не задев ни одной из них или каким-то чудом вообще обходя их стороной, незнакомец начинал отвратительно смеяться.

Правда, иногда, как бы жалея токаря, незнакомец позволял ему набрать несколько очков. Но как только Готтлиб начинал приближаться к необходимой цифре, то чужак за два броска — а то и за один! — догонял его и выигрывал партию. Такого на этой площади еще никто и никогда не видывал.

За два часа игры Готтлиб не выиграл ни одной партии и проиграл целых шесть талеров, ровно столько, сколько зарабатывал за неделю!

Но не потеря денег расстроила нашего героя, а позор, которым он покрыл себя в глазах публики, привыкшей видеть его победителем.

Во время последней партии ослепленный злостью Готтлиб был готов запустить шаром в голову соперника, но что-то ему подсказало, что тот может оказаться сильнее, порадовав зевак еще одной победой.

Сдержавшись, Готтлиб лишь процедил сквозь зубы:

— Так играть может лишь колдун.

И хотя это было сказано почти шепотом, чужак услышал его и спокойно сказал:

— Если длительная практика и большая ловкость являются колдовством, тогда я действительно колдун. Однако, смею заметить, я играл во всех городах Германии и, несмотря на то, что выигрывал везде, слышать подобного упрека мне еще не приходилось…

Забрав свои деньги и спокойно положив в карман шесть талеров, отсчитанные ему Готтлибом, чужак сделал несколько иронических комплиментов по поводу его игры и пожелал ему добиться большего успеха в следующее воскресенье.

— Стало быть, вы тут остаетесь до воскресенья? — спросил токарь.

— Нет, — ответил незнакомец и зловеще ухмыльнулся. — Но если вы желаете отыграться, я готов вернуться.

Готтлибу не оставалось ничего другого, как принять этот вызов.

— Хорошо. Я вас жду.

— До воскресенья, — ответил незнакомец, и, попрощавшись с публикой, удалился, насвистывая мелодию, которой никто никогда не слыхал, как и подобной манеры свистеть.

И пока была слышна эта странная мелодия, ни один человек не осмелился произнести хотя бы слово.

Когда чужак исчез, все разом взглянули на Готтлиба. От былой симпатии к нему не осталось и следа. Все стали показывать на него пальцами, заливаясь обидным смехом.

Парень был готов наброситься с кулаками на первого попавшегося, но вовремя сообразил, что тогда толпа накинется на него самого.

Взяв себя в руки, Готтлиб сказал:

— Ладно, ладно. Посмотрим, как он выиграет в следующее воскресенье.

И ушел.

Но ушел он не просто так.

Он заперся в своей комнате, где хранил инструменты и запас древесины, и принялся вытачивать кегли и шар, чтобы было чем тренироваться перед предстоящим сражением с незнакомцем.

Особенно оскорбило Готтлиба то, что проиграл он всухую.

Наш герой был прекрасным токарем, и уже к обеду следующего дня у него были и кегли, и шар.

Съев тарелку супа и положив кусок хлеба в карман, Готтлиб подхватил спортивный инвентарь и поспешил в сад. Аккуратно закрыв калитку, он стал подыскивать подходящую площадку.

Вскоре место было найдено. Это была липовая аллея, двойной ряд деревьев которой должен был помочь глазомеру.

Готтлиб установил кегли, отмерил положенные восемнадцать шагов и принялся метать шар.

Как и всегда, он сбивал за один раз две, три, четыре и даже шесть кеглей. Но ни разу не удалось ему уложить все девять кеглей!

Парень так увлекся игрой, что стал вести счет, как в настоящей партии.

За девять заходов он набрал уже девяносто одно очко, и оставалось набрать последние девять. Но тут, возвратясь на место, с которого метал шар, удивленный Готтлиб увидел вчерашнего худого человека. Тот стоял у кеглей, скрестив руки на груди.

На лбу у Готтлиба выступил холодный пот.