Тамара Лихоталь: Здравствуй, сосед!

Это был приветливый и очень вежливый старичок. Когда поезд отошёл от Москвы и проводница принесла чай, он вытащил из чемоданчика ещё тёплые пирожки с зелёным луком и принялся нас угощать, сказав:

— Будем знакомы! — и назвал своё имя-отчество.

Я тоже сказала:

— Лена.

А он:

— Елена… А как вас по батюшке? Елена Александровна? Очень приятно!

И потом весь вечер он так и называл меня. А обеих наших спутниц не спросил: «Как по батюшке», а обращался к ним просто: «милая Мариночка» или «милая Ирочка». Понятно почему: это были ещё совсем молоденькие девчонки-первокурсницы.

Почему-то всегда первокурсники больше всего любят рассказывать разные истории про институтских преподавателей и студентов. Вот и эти девчонки жевали пирожки с луком и щебетали:

— …Представляете, взял он зачётку, но двойки не поставил. Заглянул в неё и сказал грустным-грустным голосом: «Вы не студент, а Чебурашка!» Правда, смешно? — хохотала «милая Мариночка».

— А у нас в институте одна четверокурсница с истфака на практике давала урок, — стала рассказывать «милая Ирочка», — так она, знаете, что наговорила ребятам…

Как сказала она «с истфака на практике», у меня сразу же по спине поползли мурашки. Девчонки-то из моего института! А об уроке, который я давала на практике, говорили потом не только на историческом факультете. Хорошо ещё, что они не знают меня в лицо. Народу в институте много. Всех не запомнишь. И всё же… Говорить им, что ли, больше не о чем!

— А вот я слыхала про одного профессора, так у него на экзаменах, знаете, как все дрожат, — сказала я. — Ребята даже прозвали его Иваном Грозным.

— А-а, Иван Грозный! Знаем! Знаем! — в один голос закричали девчонки. — Он в университете лекции читает. — И, позабыв про злополучную практику неудачливой четверокурсницы, наперебой стали рассказывать разные истории — теперь уже про Ивана Грозного.

Про этого Ивана Грозного я слышала ещё тогда, когда Дмитрий Николаевич жил у нас на Серёжином чердаке. «Товарищи, завтра приезжает Иван Грозный!», «Интересно, что скажет Иван Грозный!», «Дима, вас хотел видеть Иван Грозный!» — говорили все какими-то торжественными голосами. А недавно я прочитала его статью про книгу Дмитрия Николаевича. Очень хорошая книга! Сам Иван Грозный, или, точнее говоря, известный археолог профессор Я дров, написал про неё: «Интересная, хотя и спорная». А ещё написал: «Хотелось бы, чтобы предположения, высказанные молодым учёным, были подтверждены вещественными доказательствами».

Кто знает, может быть, именно теперь удастся Дмитрию Николаевичу найти эти «вещественные доказательства». Хорошо бы, если бы они нашлись с моей помощью! А что тут особенного? Вдруг да повезёт именно мне! Ведь в нашем деле «Его Величество Случай» силен, как нигде. Но «Случай приходит тогда, когда есть кому выйти ему навстречу». Это, кажется, тоже сказал Иван Грозный. Не знаю, придёт ли этот «Случай» теперь или ещё задержится в пути на неопределённый срок, но встретить его есть кому. Дмитрий Николаевич идёт ему навстречу уже много лет.

«Копают они, — пишет Наталья Ивановна, — по-прежнему на Добрынинской». Дом наш, наверное, давно снесли. Но он по-прежнему у меня перед глазами — наш старый домик. Три окошка внизу и одно маленькое наверху, на Серёжином чердаке… Автомат с газированной водой возле булочной… Расчерченный классиками тротуар… Высокий дощатый забор, ограждавший стройку… И улица наша теперь выглядит, наверное, по-другому. Стала длинней, дотянулась до самого Волхова. Ещё до моего отъезда рядом с Наткиным домом стали строить второй жилой дом. За ним должен был быть кинотеатр — на том самом месте, где некогда жил Вишена.

Я вдруг поймала себя на том, что думаю не только о встрече с Дмитрием Николаевичем, с Натальей Ивановной, с ребятами, но и о встрече с Вишеной. Неужели дорога в Новгород — причина тому, чтобы всё это ожило: Вишена… Алёна… Бревенчатая улица Добрыни… Вся эта история, в которой так сплелись и фантазия и быль.

За оконным стеклом на выцветшем белёсом небе чётко темнеют островерхие макушки ёлок. Еловый частокол высится словно неприступная крепостная стена. Днём и то чего не передумаешь вот так, глядя в окошко, а ночью и вовсе…

Я знаю: за этой зубчатой стеной леса прячутся сёла и посёлки, рассекая лесные заросли, бегут шоссейные дороги, тянутся просеки с линиями электропередач, дымят заводские трубы… Наверное, на всей земле осталось совсем немного не обжитых человеком мест, нехоженых троп. Но сейчас, когда, почти вплотную прижимаясь к окошку, встают на полотне белой ночи сплошной громадой тёмные леса, кажется, что всё здесь осталось таким же нетронутым, древним, как во времена Вишены и Алёны. Я опустила шторку и попыталась заснуть. Но сон не шёл.