Всеволод Нестайко - Единица «с обманом»

Игорь Дмитруха не любил, когда ему делали замечания. Глаза его вспыхнули:

— Фантомас таких обид не прощает!.. Ха!.. Ха!.. Ха!.. Нужно проследить, где он живет.

И мальчишки, сгибаясь в три погибели и держась поближе к стенам, устремились за незнакомцем.

Жил он в крайнем новом доме, в пятьдесят восьмой квартире. В тот же день на ее двери появилась надпись: «Берегись Фантомаса!» Война была объявлена!

И хоть был это самый обыкновенный дяденька и фамилия его была простая (на первом этаже висел «Список жильцов», где они прочитали: «58 — Захарченко В. Г.»), но разыгравшееся мальчишеское воображение делало его таинственным, загадочным и опасным.

Завидев во дворе приземистую фигуру, Игорь Дмитруха приглушенно выкрикивал: «Захарченко!»

И вся фантомасья ватага кидалась врассыпную…

А то, что Захарченко больше к ним не подходил, никому на них не жаловался и терпеливо вытирал свою дверь, делало его просто непостижимым.

Но сегодня Витасику было не до Захарченко. Сегодня — премьера.

И когда после «операции» мальчишки начали играть в салочки, он не остался с ними, а побрел ко Дворцу культуры.

Какой это был длинный день! Казалось, все часы отстают.

Знакомая контролерша Дворца культуры (Тусина бабушка) заговорщицки поманила его пальцем и сказала:

— Только что была в зале. Твой Роман играет, как Смоктуновский!.. И это на репетиции!.. А что же на премьере будет!..

Витасик просиял от удовольствия. Но не успокоился. «А! Это она так!.. Чтоб я не волновался…»

Но вот наступил вечер.

Витасик с отцом, матерью и соседкой Маргаритой Михайловной сидит во втором ряду перед самой сценой и с нетерпением ждет. Руки нервно сжимают программку, где среди действующих лиц и исполнителей напечатано: «Яшка — Роман Дьяченко». Эту строчку Витасик перечитывает в сотый раз…

Наконец свет гаснет. Прожектора осветили занавес, и сразу воцарилась тишина.

Занавес поднялся. Началось.

На сцене — тысяча девятьсот восемнадцатый год. Маленькая железнодорожная станция. Пассажиры. Среди них двое ребят — двенадцатилетний Вася и девятилетний Петя.

Витасик поворачивает голову назад и переглядывается с Игорем Дмитрухой, который сидит со своим отцом в четвертом ряду. Игорь Дмитруха пренебрежительно морщится: мальчиков на сцене играют девчата. Только взрослым может казаться, что они похожи на настоящих мальчишек. Витасика раздражают их противно писклявые голоса. Но вот на сцене появляется беспризорник Яшка. Витасик даже не сразу узнает в нем своего Романа. В лохмотьях, чумазый — только зубы блестят, когда говорит. У Витасика замирает сердце: «Ой, чтоб только не сбился, не забыл слов!..» Но напрасно он волнуется. Роман держится уверенно, публика ловит каждую его реплику, даже аплодирует.

Отец и мать радостно улыбаются. А Витасик так и сияет. Тяжкий груз спадает у него с сердца, и становится легко и хорошо. Вот какой у него брат!

Когда началась вторая картина, Витасик смотрел на сцену не очень внимательно. Роман говорил, что во второй картине его не будет. Витасик крутился в кресле, поглядывая то на прожектора осветительной ложи, то на ярусы, то на галерку, как вдруг публика зааплодировала. Он резко повернул голову. На сцене стояли Ленин и Дзержинский…

Рукоплескания стихли так же внезапно и дружно, как и возникли.

Ленин заговорил.

Зал замер.

И хотя Витасик, конечно, понимал, что на сцене только актер, все равно это было удивительно.

Витасик много раз видел Ленина в кино. Но то было кино. А тут за несколько метров — рукой дотянуться можно — ходил по сцене ну прямо-таки живой Ленин!

А пьеса продолжалась. В ней происходили бурные события. Коварные эсеры Романовский и Малинин, а также изменник Ярцев всеми силами старались вредить революции. Погиб отважный Яшка.

И тут Витасик поймал себя на том, что его не так волнуют козни эсеров и участь Яшки — хоть и играл его Роман, — как хочется снова увидеть Ленина. Он с нетерпением ждал, когда же снова тот выйдет на сцену. И когда в последней картине Ленин все-таки появился, у Витасика радостно забилось сердце…

Занавес медленно опустился.

Зал так и взорвался аплодисментами. Несколько минут бушевала настоящая буря. Трижды опускался и поднимался занавес. Слышались возгласы, но сначала нельзя было разобрать слов.

Наконец пробилось:

— Браво, Захарченко! Браво! Браво!

И весь зал подхватил и начал скандировать:

— Браво, За-хар-чен-ко! Бра-во, За-хар-чен-ко!..