Мария Парр - Тоня Глиммердал

Хейди надолго замолкает.

— Гунвальд мне никогда не звонил. Ни разу. Я просто лишилась отца — и всё.

Тоня сидит на диване в толстом свитере и чувствует, как внутри нее что-то рушится. Подумать только, это всё Гунвальд. Ее Гунвальд, который всегда так заботился о ней, Тоне. Как он мог так поступить с Хейди? Неужто он не понимает, как сильно человек любит папу? Тоня отворачивается и прячет лицо в подушку. Она не хочет, чтобы Хейди видела ее слезы.

Папа не стал ничего говорить, когда они пришли. Улыбнулся и принялся готовить завтрак. В школу Тоня ушла, твердо уверенная в трех вещах: что папа с Хейди всё еще сидят на кухне и пьют кофе, что Хейди не продаст хутор Клаусу Хагену и что она страшно разочарована в Гунвальде — в ней словно что-то умерло.

— Тройня! — кричит Тоня и скачет от радости.

— Где твоя крестьянская жилка? — устало спрашивает папа.

Он любит, когда овца приносит двойню. С тройней не успеешь глазом моргнуть, как что-то уже приключилось, и у тебя на руках ягненок, которого надо выпаивать из бутылочки. Это очень хлопотно. Поэтому папа любит двойни. А Тоня обожает ягнят, которых нужно поить из бутылки, и только и ждет, когда родится тройня и что-нибудь сразу приключится.

Работы невпроворот. Папа и Хейди сторожат овец каждый у себя и почти не спят. Петер иногда заходит подменить их, чтобы они могли подремать. Тоня мечтает тоже помогать и умоляет разрешить ей, но папа строг: днем надо ходить в школу, а ночью — спать.

— Откуда у меня возьмется крестьянская жилка, если мне не разрешают не спать по ночам! — кричит Тоня сердито.

Папа уверен, что жилка возьмется сама по себе. К тому же мир устроен так, что девочка девяти лет может не спать только одну ночь в месяц, и в нынешнем месяце Тоня свою ночь истратила на Хейдином крыльце.

Хейди. Ее Тоня успела полюбить. Хейди играет на скрипке. Готовит иностранную еду. Принимает роды у овец. Прыгает в стремнине по камням. Заставляет папу смеяться. Тоня ужасно удивилась, когда первый раз это услышала. Папа сейчас всему Хейди учит, потому что Хейди давно не принимала роды у овец. И вот как-то Тоня после школы зашла в хлев, а там папа и Хейди хохочут так, что икают уже, а овцы и щенок таращатся на них, будто увидели инопланетян.

— Вы над чем смеетесь? — спросила Тоня.

Но ни папа, ни Хейди не помнили. Просто хохотали — и всё.

Тоня постепенно поняла, что папа с Хейди были когда-то как брат с сестрой. Она много расспрашивала папу в последние дни, и он охотно рассказывал. Обо всем: как они играли, как ходили в горы, какая Хейди была командирша — папе и его младшим братьям приходилось во всем ее слушаться.

Да, они много о чем говорили в последние дни с папой. Но об одном Тоня говорить не в силах. О Гунвальде. Всякий раз, когда папа спрашивает, не хочет ли Тоня съездить его навестить, она переводит разговор на другую тему.

Раз Гунвальд позвонил и позвал ее к телефону.

— Он хочет поговорить с тобой, — сказал папа, протягивая ей трубку.

Тоня стояла и смотрела на трубку, а потом взяла и выбежала из дому. Она бежала и бежала до кровяного привкуса во рту. Она не хочет разговаривать с Гунвальдом!

Папа сеном стирает с ягненка кровь и слизь.

— Папа, давай ты ночью поспишь, а я подежурю в хлеву, — канючит Тоня. — Я справлюсь.

— Ты, конечно, справишься, но я против, — говорит папа.

— Но ты очень устал, — возражает Тоня.

— Я никогда не устаю, — врет папа и вылезает из загона.

Он треплет Тоню по волосам.

— Сегодня откроем банку йоки, — говорит папа.

— Не думай, что я кисну из-за неприятностей, — врет Тоня. — У меня нет никаких неприятностей, и я вовсе не кисну.

Папа берет ее за шею, и они выходят во двор, на солнышко. И тут же оба застывают как вкопанные.

Тетя Эйр сказала как-то, что никто в целом мире не вопит «мама!» так, как Тоня.

— Ты так вопишь, что по всей долине валятся деревья, — сказала тетя.

И сейчас Тоня издает как раз такой крик — потому что прямо перед ними, завернутая в солнечный свет, стоит… Тонина мама! Тоня долетает до нее в два прыжка. Добрые руки крепко обнимают ее, а толстый свитер так прекрасно пахнет морем и океаном, что можно просто стоять целый день и нюхать.

— Господи, как я по вам соскучилась, — шепчет мама в львиную гриву и в бороду, пока Тонин крик продолжает гарцевать среди гор.