Владимир Беляев: Город у моря

Вдвоем с Полевым они долго сидели на чердаке сарая и, надо полагать, осмотрели каждый вершок пыльного и глинистого чердачного настила. Потом, следуя по пути бежавшего, они вылезли в пролом, спустились по лестнице, которую перетащил туда Фурман, с крыши общежития химического техникума в садик и так, шаг за шагом, прошли по следам бандита до самой Рыночной площади. Вукович долго расспрашивал там о чем-то сторожа Церабкоопа и потом вернулся к штабу ЧОНа, где они с Полевым расстались.

– Крепко ему придется теперь мозгами шевелить! – сказал после ухода Вуковича Коломеец. – На бюро окружкома партии будут обсуждать этот вопрос. Будут ответ держать чекисты, как они допустили, что диверсант к штабу ЧОНа подобрался да и пропал бесследно. Сам Картамышев выясняет, что и как…

Сейчас, слушая голоса во дворе, мы было подумали, что Вукович возвратился снова. Полевой не выдержал, набросил на плечи куртку и шагнул к двери. Но не успел он дотронуться до дверной ручки, как дверь раскрылась: со двора возвратился Никита Коломеец.

Он был взволнован, и по тому, как шумно поставил в пирамиду винтовку, мы поняли, что там, у ворот, произошел какой-то разговор, рассердивший нашего секретаря.

– Что там? – спросил Полевой.

Усаживаясь чистить картошку, Коломеец нехотя проронил:

– Явление паршивой овцы, притом не имеющей отношения к несению караульной службы!

– А все-таки? Говори яснее! – строго сказал Полевой.

– Приходил Тиктор. Видите ли, ему захотелось совместно со всеми комсомольцами нести охрану ЧОНа. Говорит: только сейчас узнал, что ячейка в наряде. Прикидывается христосиком, а от самого перегаром несет, как от самогонного куба! – сказал раздраженно Никита, толстым слоем срезая кожуру с большой картофелины.

– Ну, а дальше? – не отставал Полевой.

– Дальше я сказал Тиктору, что мы обойдемся без его услуг, а разговор о его поведении продолжим позже.

– Как у него хватило наглости смотреть тебе в глаза? – сказал, укладываясь, Полевой. – Вы окажетесь гнилыми либералами, хлопцы, если простите Тиктору эту ночь!

Но и без этого замечания Полевого каждый из нас, кто находился в караулке, прекрасно понимал: Коломеец не забудет, что Яшка Тиктор из-за пьянства не явился на чоновскую тревогу.

Сколько раз на комсомольских собраниях, в общежитии, на работе в цехах фабзавуча Никита говорил нам:

– Ведите себя, хлопцы, хорошо! Помните: на вас смотрит весь город, вы – рабочие подростки, авангард здешней молодежи, верная смена партии.

Коломеец говорил это неспроста. В те годы в маленьком нашем городке рабочей молодежи было мало: несколько подростков в местной типографии, два ученика на электростанции, пять молодых железнодорожников на вокзале да восемь учеников на соседнем с нашей школой заводе «Мотор», где рабочих-то всего было сто десять человек, хотя завод этот считался самым крупным в округе. Те из молодых рабочих, которые были комсомольцами, зачастую состояли на учете в ячейках учреждений. Мы же, фабзавучники, работали вместе, в одном коллективе, и ячейка наша считалась сильной, крепкой. Мы задавали тон всей городской молодежи. На всех конференциях молодежи наши делегаты сидели в президиуме, выступали в прениях, и их мнение – мнение представителей большого коллектива рабочей молодежи – было всегда весомым.

Помню, осенью прошлого года на городской конференции комсомола попытался выступить один из троцкистских подпевал, сын лавочника из Подзамче. Наши ребята стащили его со сцены и вытолкали из зала на улицу. Он попытался ворваться обратно, да не тут-то было: наши хлопцы не пустили на конференцию этого прохвоста-клеветника.

Страстные и смелые ребята входили в нашу комсомольскую ячейку; читали много, мечтали о будущем и превыше всего ставили честность в отношении к труду и к своим товарищам по работе.

Многими из этих качеств были мы обязаны Никите Коломейцу, нашему секретарю и преподавателю политграмоты. Он был для нас и старшим товарищем, и добрым другом. Бывало, на досуге с нами песни поет, а в деле – строгий и требовательный, спуску не даст.

Очень часто на комсомольских собраниях, когда сплошь и рядом повестка дня состояла из одного вопроса «Текущий момент и задачи комсомола», любил Коломеец, показывая на нас, повторять ленинские слова:

– «Вы должны быть первыми строителями коммунистического общества среди миллионов строителей, которыми должны быть всякий молодой человек, всякая молодая девушка».