Владимир Беляев: Город у моря

Повинуясь голосу Панченко, Тиктор медленно, стараясь не подать виду, что испугался, засунул руку за пазуху и принялся отвинчивать маленький, покрытый эмалью комсомольский значок.

– А вы чего собрались? Что здесь, цирк? – поворачиваясь к зевакам, крикнул Панченко.

Тиктор наконец отвинтил и дрожащей рукой подал окружкомовцу дорогую для нас эмблему.

– Подлец! – тихо, сквозь зубы, бросил Панченко. – Разве о такой смене мечтал Ленин?

Яшка вздрогнул и опустил голову.

Пока мы вели его темными узенькими переулочками, он шел смирно и, казалось, совсем протрезвел. Но только мы вышли на освещенный Тернопольский спуск, ведущий к Новому мосту, Тиктора снова развезло. Он как-то сразу обмяк и стал опускаться, норовя сесть на тротуар. Пришлось взять его под руки. Тиктор рассердился и попытался вырваться.

– Тише, Яшка! Не делай хай! – сказал Маремуха, хватая его.

– А тебе какое дело, ты, сопляк! – прикрикнул на Петьку Тиктор. – Да отвяжитесь вы от меня, я свободы хочу, слышите? – Сказав это, Яшка неожиданно запел:

Вдоль Тернопольского спуска ярко горели фонари, на панели было много прохожих, все они оборачивались на хриплый голос Тиктора. Мне казалось, что каждый из них знает Яшку, понимает, что мы ведем пьяного комсомольца. Давно уж мне не было так стыдно, как в эти минуты. А Яшка, как бы чувствуя это, нарочно не унимался и куражился как только мог. Ему, видимо, нравилось, что на него смотрят.

– А ну, живее! – скомандовал я хлопцам. – Ты, Петька, толкай его сзади! – Сильным движением я потащил Тиктора вперед.

«Поскорей бы протащить его через мост, а там, в темной аллее бульвара, где нет прохожих, будет уже другой разговор», – думал я, волоча за собой Тиктора. С другой стороны тащил его Сашка Бобырь. Доски Нового моста обледенели, и Яшка не шел, а ехал по ним, вытянув вперед ноги и повиснув у нас на руках. Ему удалось-таки зацепиться за бортик деревянной панели, и он, сразу задержав нас, повалился на доски. Бобырь предложил осторожно:

– Давай понесем его, а, Василь?

– Попробуй тронь, – пригрозил Тиктор, – я тебе так приварю, что последних зубов не соберешь!

– Послушай, Яшка, мы же только хотим довести тебя домой. По-товарищески! – сказал я твердо и спокойно. – Какого же ты черта…

Совсем неподалеку, за бульваром, застучал пулемет. Первую очередь сменила вторая, затем третья, и, наконец, после небольшого промежутка мы услышали пять винтовочных выстрелов, гулко прозвучавших один за другим.

Хорошо знакомый каждому коммунисту и комсомольцу сигнал чоновской тревоги прозвучал над городом. В те годы коммунисты и комсомольцы старших возрастов были объединены в части особого назначения и созывались в случае надобности такими вот тревожными сигналами. Где бы мы ни находились – в общежитии ли, в литейной фабзавуча, на комсомольском собрании или на прогулке, – в любую минуту ночи и дня этот условный сигнал должен был найти нас. Мы обязаны были, услышав его, бросить все и что есть силы мчаться на Кишиневскую, к знакомому двухэтажному дому, в котором помещался городской штаб ЧОНа.

Мы хорошо знали, что живем всего лишь в пятнадцати верстах от границы с панской Польшей и боярской Румынией и что вслед за такой тревогой в тихом и маленьком нашем городе может быть объявлено военное положение. Тогда все мы, чоновцы, пока подойдут регулярные воинские части, обязаны будем вместе с пограничниками принять на себя первый удар.

– Тревога… да, Василь?.. – нарушив молчание, прошептал Бобырь.

– Тревога! – подтвердил я. – Бегом, товарищи! Быстрее!

…У дверей штаба, выходящих на бульвар и Прорезную, нас встретил начальник ЧОНа Полагутин. Длинная деревянная кобура его маузера была расстегнута; по встревоженному виду Полагутина мы сразу поняли, что положение серьезно.

– Какой ячейки? – спросил Полагутин.

– Фабзавуча! – поспешно доложил Саша.

Полагутин проверил наши чоновские листики и приказал:

– Получайте оружие!

Мы пробегаем по длинному освещенному коридору в оружейный склад. Получаем закрепленные за нами еще с прошлого года винтовки и по пять пачек патронов на брата.

– Здесь заряжать или на улице? – засовывая патроны в карманы штанов, спросил бледный и немного взволнованный Маремуха.

– Подождем приказа, – посоветовал я.

– А я уже зарядил, – швыряя на пол обойму, сказал Бобырь.

– Возьми на предохранитель! – шепнул Петро.