Анатолий Дрофань - Загадка старой колокольни

Пройдя по всему цеху, дедушка повёл нас в свой «кабинет», как он говорил. Что это был за «кабинет», я вам сейчас расскажу.

В углу из щитов голубого пластика была отгорожена комната без потолка. О, тут не то, что там, в подвальном цехе «Ремточмеха-ники»: и просторно, и светло. А сколько разных инструментов!..

В конце смены в дедушкин кабинет зашли дядька Роман и дядька Прокоп. И на этот раз Рамзес Второй был малоразговорчив и сосредоточен, казалось, он весь был погружён в какие-то свои мысли. А дядька Прокоп лишь переступил порог, сразу же, вытирая руки клочком пакли, весело крикнул нам:

— Так что, ребята, значит, и вы уже примкнули к рабочему классу?

Лёнчик вынул из кармана пропуск.

— Вот! — показал с гордостью.

— О! — не то обрадовался, не то удивился дядька Прокоп. — Это же очень хорошо! Тогда засучивайте рукава — будем вместе работать…

Лёнчик добавил:

— И у Жужу тоже…

Дядька Прокоп положил на станок паклю, вернул моему другу пропуск, сокрушённо причмокнул:

— Вижу, ребята, что и вы бесповоротно попали в дедовы сети… Как и мы с Рамзесом Вторым… После смены люди идут домой, а нас словно магнитом тянет сюда, в дедов «кабинет», копаться в этом противном механизме…

— А всё-таки тянет? — спросил Лёнчик.

— Да хочется же их, окаянных, увидеть в работе, — сказал дядька Прокоп. — Начертили же все детали, а деду вашему мало, придумал ещё какое-то приспособление…

— Ну-ну, тише! — прикрикнул на него дедушка. — Всё-таки что ни говори, а ты не умеешь держать язык за зубами, ой не умеешь, Прокоп.

— Ах, простите, — усмехнулся тот. — Это же ваша тайна… — и прикрыл рот ладонью.

С этого дня мы с Лёнчиком стали в цехе своими людьми. Чаще всего приходили с дедушкой и вместе приступали к работе: возились с тем колесиком, следя, чтобы не ошибиться и не «запороть» какой-нибудь зубчик. Но бывало, что мы появлялись в проходной после обеда, когда возвращались из Дворца пионеров.

И тогда вахтёр, проверяя наши пропуска, качал головою:

— Э, наверное, молодой рабочий класс любит поспать, если так поздновато…

Лёнчик сразу же старался объяснить, почему мы задержались, но вахтёр лишь махал рукой и хитровато подмигивал:

— Знаю, знаю, ребята… Молодой орёл иногда выше старого летает… Хотя и поздно, случается, но на работу приходит… — и смеялся.

Иногда в дедушкин «кабинет» заглядывала Лёнчикова мама.

— Здесь ли молодые слесари? — спрашивала. — Здесь? Ещё мозолей не нажили? А ну-ка пойдёмте, поможете мне цветы полить…

На такую работу мы с радостью бежали. Потому что представлялась возможность побродить по всему цеху, чего в других случаях дедушка не разрешал.

Мы протянули между квартирами две нитки: по одной, собственно, велись разговоры, вторая служила сигнализацией. Потому что иначе никак нельзя. В обычном телефоне вызов делает звонок. А нам как? Сколько ни кричи в коробочку, Лёнчик, если не приложил ухо к наушнику, не услышит тебя. Для этого мы и пристроили две консервные банки: одна у меня на балконе, вторая у Лёнчика на подоконнике. Я дёрну за сигнальную нитку — у него молоточек стукнет об жесть, он дёрнет — моя банка отзовётся, и мы уже знаем: надо брать телефонную коробочку.

Хотя «трансконтинентальная» линия давала нам с Лёнчиком немало преимуществ, потому что мы теперь, не бегая из квартиры в квартиру, в любую минуту могли обменяться с ним мыслями, однако пользоваться ею было не совсем удобно: приходилось хорошенько кричать, если хотел, чтобы тебя услышали на противоположном конце линии.

Как-то папа стал свидетелем нашего разговора.

— Пожалей, Жужу, своё горло, — усмехнулся он. — Оно же человеку раз на всю жизнь даётся. А с такой эксплуатацией быстро сносится…

— Что поделаешь? — вздохнул я. — Другого выхода нет…

— Нет, говоришь? — переспросил он задумчиво.

— Конечно… Всякое открытие сначала не усовершенствовано… Но всё же и ему однажды захотелось поговорить по телефону с

Лёнчиком. Теперь настала очередь мне смеяться над ним.

— Не кричи, папа… Горло даётся человеку раз на всю жизнь.

Он весело подмигнул мне. А тем временем продолжал:

— Лёня! Я бы вам посоветовал… Не слышишь? Тогда я буду говорить громче. — И перешёл на крик: — Так вот же, говорю, хочу посоветовать вам испытать капроновый волос… Не понимаешь? По-русски — леска! Знаешь, что это такое? Правильно: для рыбной ловли. Так вот вы и попробуйте её…

Папа то прикладывал к уху коробочку, то кричал в неё. А когда наконец объяснил Лёнчику, что следует сделать, передал мне «микрофоно-наушник», как он высказался, и, вытирая лоб, признался: