Наталия Лойко - Женька-Наоборот

Жене такой подарок сильно польстил: знают, кому что требуется! Женина мама проницательней: она сразу догадалась, что бритва эта куплена довольно давно и вовсе не к пятнадцатилетию ее мальчика. Что предназначалась она Касаткину, но, поскольку Зоя Леонидовна прослышала о появлении новейшего, усовершенствованного образца, эту, тоже очень миленькую электробритву, отложили до случая.

В нарядном вишневом платье, в щегольском фартучке, оберегающем это платье, хозяйка дома выравнивает перед приборами хрустальные бокалы, весело отражающие огни люстры. Выровняла, шепнула сыну:

— Ступай на балкон, займи Ирочку.

Ирочка, Ирка-Касатка, — единственная сверстница Жени, приглашенная на его рождение. Будь Женина воля, он бы отпраздновал этот день по-своему. Вчера Валентина Федоровна, столкнувшись с ним в коридоре у физкультурного зала, спросила, собираются ли в семье отмечать его пятнадцатилетие; видно, не случайно спросила. До того стала внимательна, что сама разузнала точную дату. Вообще в восьмом «Б» теперь столько внимательных, что у Жени мелькнула мысль кое-кого пригласить. Не то что уж прямо так пригласить: «Ах, ах! Милости просим!» Но если бы напросились сами, то можно бы и сказать: «Валяйте!» Однако Валентине Федоровне он ничем своих мыслей не выдал, помня про приличный прием гостей. Буркнул: «Да, собираются». И бежать.

Утром Женя дал матери клятву ни в коем случае при посторонних не ронять достоинство своего дома. Вот и тащись на балкон с любезной улыбкой. Отцу небось еще тяжелей. Ему приходится развлекать не одну какую-нибудь Ирку-Касатку — в его комнате народу набилось как в автобусе.

Гостиная, где заканчивает свои хлопоты Надежда Андреевна, почти пуста, в ней на тахте пристроились лишь трое и те заядлые шахматисты. Сгрудились вокруг доски, нисколько не мешают хозяйке, которая быстро и незаметно наводит повсюду порядок. Милый сынок разбросал подарки чуть не по всем стульям. Здесь — альбом с видами Праги, там — поршневая авторучка и сова из уральского камня. Прекрасной расцветки мужские носовые платки разбросаны веером по спинке малинового кресла, на нынешний вечер предназначенного Тимошину. Тут же электрическая бритва и два — увы! — одинаковых Льва Толстых — недурные однотомники в переливчатых переплетах цвета морской волны. Бутылка шампанского, приложенная к одному из Толстых, украшает праздничный стол; коробка конфет, сопровождавшая другого Толстого, пока отлеживается среди лакомств, которые будут поданы к чаю.

Куда же все это деть? Пожалуй, в сегодняшней теснотище выход один — на шкаф!

Достав из кармашка нарядного фартука чистую тряпку, Перчихина смахивает со шкафа пыль. Столько было возни, столько предпраздничных дел, что про него как-то забылось. Вот и ключ попался под руку, пролежал наверху, наверное, больше недели. Одно странно: как он мог сам отодвинуться в дальний угол. Ведь она клала его у самого края. Чудеса, да и только…

Сложив аккуратной горкой подарки, Перчихина слезает со стула, поворачивает в замочной скважине ключ и быстренько обтирает полки. Разве гости не могут проявить интерес к их библиотечке? Как-то Касаткина хвасталась своим изысканным подбором книг. У нее, видите ли, портниха — художница, она растолковала Зое Леонидовне, какой цвет с каким гармонирует, научила расставлять книжные корешки по колерам. Это бахвальство, больно задевшее Надежду Андреевну, до сих пор звучит в ее ушах.

А в ушах у Жени, привалившегося к перилам балкона, надоедливо звучит голос Иры Касаткиной. Ира извертелась, разглядывая знакомые улицы и демонстрируя двум гостьям, вышедшим на балкон, свое здание района, в котором все меняется на глазах.

Еще не стемнело. Отчетливо виден скверик, прилегающий к площади, которую в районе зовут Трамвайной, оттого что трамваи здесь делают круг и снова бегут к лесопарку. Видна аптека, пельменная, бензиновая колонка, но школы, которую пытается отыскать Ира, нигде нет.

— Она же должна быть! Женька, ну, покажи…

Женя, смеясь, разводит руками. Затем показывает на застекленную коробку крупноблочного пятиэтажного дома, возведенную, что называется, под крышу.

— Теперь пашу школу ищи свищи! Вот кто ее заслонил.

Перед длинным желтоватым фасадом чернеют два башенных крана, похожие на гигантских птиц. Одна птица нагнула голову, другая — задрала клюв к небу, застланному облаками, то золотистыми, то красноватыми. Жене вспомнилась поездка на теплоходе. Ира в тот день, как и сегодня, щеголяла в голубом платье, юбка «бочонком». Только причесана была как самая нормальная школьница.