Ирина Гуро - На красный свет

Уже сквозь дрему Коля услышал:

— Я всегда говорила: нельзя заводить собаку, — взволнованно говорила мама.

Папа спокойно отвечал:

— Но такой случай… Это — раз в сто лет.

И они прошли. «Странно! Из-за чего они?» — подумал Коля и тут же уснул.

Утром Коля проснулся позже обычного. Папа уже уехал. А мама собиралась на станцию.

— Смотри за Настькой, — говорила мама, как всегда впопыхах, — на речку — ни-ни!

— Я только сбегаю на минуту к Ивану Ивановичу, — сказал Коля.

— Ивана Ивановича нет. Он поехал в Южный, — небрежно бросила мама и вдруг словно спохватилась: — А зачем тебе к нему?

— Знаешь, мама, я вчера запер Лавсана в сарае…

Мама вдруг села на стул. Глаза ее сделались совсем круглыми.

— Почему ты запер Лавсана в сарае? — спросила она тихо и с ударением на слове «почему».

В тоне ее было что-то, от чего у Коли мурашки побежали по спине. Коля решил, что мама сердится на него за самовольство:

— Но, мам а… Он кусался!

— Он тебя укусил? — крикнула мама и страшно побледнела.

Коле показалось, что она сейчас упадет. Он где-то слышал, что так бывает: человек бледнеет, бледнеет и падает.

— Мама, так ведь совсем немножко… Я приложил подорожник. Вот…

Мама ничего не слушала. Хватая со стула сумку, косынку, чемоданчик, она кричала:

— Иван Иванович повез Лавсана к ветеринару. Лавсан искусал хозяина — это очень плохо! Лавсан почти наверное сбесился. Сиди у телефона, я тебе позвоню!

Мама наспех поцеловала Колю, по привычке начала было:

— Не смей бегать на речку… — но оборвала, махнула рукой и побежала к калитке.

И вдруг воспоминание обожгло Колю.

— Мама! Мама! — бросился он за ней. — Тут был один мальчик…

— Боже мой! — кричала мама на ходу. — Ну что ты пристаешь ко мне с пустяками? Тебя укусила почти наверное бешеная собака. Немедленно надо уколы! Сиди у телефона! Жди звонка!

Мама приказывала уже сердито, и в таких случаях лучше было помолчать.

Коля остался один. Если не считать Насти. Насти, которая в этом случае, как, собственно, и в любом другом, ничем помочь не могла.

Коля сел на ступеньку террасы и стал думать. Что делать, если Лавсан действительно бешеный? Коля знал, что людям, укушенным бешеной собакой, делают уколы какой-то вакцины и тем спасают их от гибели. Но кто спасет маленького мальчика, о котором известно только, что его зовут Гриша и что вчера вскоре после полудня он со своей матерью свернул в Парковую аллею? Вернулись ли они потом или где-то здесь и остались? И если да, то где именно? Кто мог ответить на это? Никто. И, следовательно, невозможно спасти Гришу… Но, собственно, что он так расстраивается? Ведь еще ничего не известно. Вот сейчас придет со станции Иван Иванович со здоровым и веселым Лавсаном, а мальчик Гриша ни о чем никогда не узнает.

Так он сидел и думал, а в ушах у него все звучали «Не тронет собака-то?» У женщины был негромкий, чуть хрипловатый голос. «Нет, он не кусачий!» услышал Коля свой собственный бодрый ответ.

«Ну и что же? И что же? Если сейчас Иван Иванович с Лавсаном…» Электрички проходили, далеко замирал их гортанный отрывистый крик. И не было Ивана Ивановича с Лавсаном.

Вдруг зазвонил телефон. Звонок был резкий, необычный. Нет, это, конечно, так показалось. Телефонный звонок всегда одинаков.

— Коля? Ты слышишь меня, Коля? — Мамин голос долетал как будто с другого конца планеты, а не из поселка Южного.

— Я слышу, мама. Говори!

— Слушай, Коля! В четыре часа за тобой приедет на машине Петя и повезет тебя и Настю на уколы. Сидите дома, ждите! Ты понял меня, Коля? Наденешь на Настю кофточку, желтую, на вешалке висит…

Коля растерянно молчал, держа трубку у уха.

— Ты слышал меня, Коля? О боже! Почему ты молчишь? За тобой приедет Петя, наш шофер. Ты понял?

В трубке что-то хрипело, клокотало, трещало.

— Мама! — закричал в отчаянии Коля. — Мама! Тут был один мальчик…

— Коля, ты что? Ты в уме? — кричала мама плачущим голосом. — Я говорю из автомата, а ты пристаешь ко мне с глупостями! Сиди дома, жди машину!

Она бросила трубку. Она бросила трубку! Ее нельзя было вызвать: у мамы на работе был только внутренний телефон. И Коля не знал, как позвонить папе на завод. Это было ужасно, ужасно!

Коля заплакал злыми слезами бессилия и стыда.

Настя перепугалась до полусмерти. Коля в ее глазах был почти взрослым. К тому же храбрецом: он лазал на верхушки самых высоких деревьев! К тому же необычайно умным: он знал множество стихотворений и читал их на память просто так, а вовсе не тогда, когда его об этом просили.