Андрей Жвалевский - Девять подвигов Сена Аесли. Подвиги 1–4

– Секретарь, кто у нас первый по списку?

Коротышка встал, заложил руки за спину и нараспев произнес:

– Несравненный и несравнимый герой всех народов и времен: прошедшего, прошедшего продолженного, прошедшего совершенного… [164] В Англии огромное количество прошедших времен.

– Не трудитесь, Бальбо, я читала вашу докладную записку и в общих чертах представляю, о ком вы, – красивая председатель комиссии даже облизнулась. – Сен Аесли.

«Главное, чтобы Сен начал говорить, – уцепился за соломинку Лужж, которому Мордевольт уже сообщил о прекращении экспериментов с Трубой и о своей отставке. – Сдал же он на Открытом уроке теоретическую часть так лихо, что Рюкзачини…»

– А знаете что, Юги? – сказала Пузотелик. – Я верю, что с факсом произошло недоразумение. Я пойду вам навстречу. Давайте упростим экзамен. Теоретическую часть…

Она обожгла дернувшегося хоббита коротким злым взглядом.

– …сдавать не надо. Только практические навыки.

– Вот теперь точно хана, – ректор даже не заметил, что подумал вслух.

– Воспарямус, – сказал Сен.

Смайлик воспарил с таким ускорением, что если бы не Филимон, перехвативший нового друга на лету, расшибся бы о потолок.

– Полегче, – напряженно бросил Порри, опуская Трубу, которая еще потрескивала фиолетовыми искорками, – у меня довольно сильная магия. Не развороти чего-нибудь.

– Пора! – приказала Мерги. – Давай уже иди быстрее!

По горящим глазам девочки Аесли понял, как ей хочется поскорее снова стать ведьмой. Хоть на минуточку! Хоть на время экзамена! А по своим негнущимся пальцам, которыми он прилаживал наушник, догадался, как ему не хочется отдавать только что полученную магию.

– Пошли, – согласился Гаттер и поежился. – Филимон, айда со мной. А ты, Амели, держи рацию. Отсюда слушать, сюда говорить. Понятно?

– Нет, – призналась девочка, но было поздно. Дверь захлопнулась, и она осталась одна в пустой комнате с непонятной штуковиной в руках, страшной Трубой Мордевольта на кровати и грудой конспектов на столе.

Главные часы Первертса собирались просто пробить 10 утра, но, осознав важность момента, передумали и исполнили «Арию татарского гостя».

– Мило, – проговорила миссис Пузотелик. – Итак, где же несравненный герой, достойный учиться в Школе волшебства? Пусть войдет.

Сен вошел в аудиторию сквозь стену. Надо отдать должное Долорес, самообладания она не потеряла. Вцепившись в собственную улыбку зубами, Пузотелик ровно сказала:

– Неплохо. Но этот вопрос я собиралась задать вам в качестве дополнительного. А сейчас тяните, пожалуйста, билет.

Все студенты Первертса, прильнув к глазкам, щелям и скважинам в дверях, стенах и Астрале, наблюдали за этим зрелищем. То и дело раздавались одобрительные возгласы вперемежку с шипением: «Дай и другим посмотреть!»

Никто и никогда не сдавал экзамен с таким удовольствием, как Сен Аесли. Он нараспев читал самые длинные заклинания, охотно, хотя и не всегда расчетливо, колдовал, а если что-то не получалось – переколдовывал снова и снова.

Амели совладала-таки с техникой и бодро нашептывала ему нужные места из конспектов (тем более что длинную теорию диктовать и не понадобилось), а ворожить Аесли был готов хоть до ночи. А потом до утра. И снова до ночи.

Сначала профессора Первертса ничего не поняли. Через минуту они все равно ничего не поняли, но уже весело перемигивались. МакКанарейкл нахмурилась, засомневавшись, а не дурил ли ей Аесли голову последние полгода, но скоро расслабилась и теперь снисходительно поглядывала на опростоволосившуюся министерскую красотку.

«Ай да Сен! – тихо блаженствовал Лужж. – Мордевольт прав, эти дети обязательно что-нибудь… Но как они это делают? Сен машет руками, а Порри за дверью колдует? Нет, не похоже…»

И действительно, детектор магии, стоящий перед миссис Пузотелик, мерцал ясным пламенем, демонстрируя, что чудеса в аудитории производит только один активно действующий источник колдовства, и этот источник – экзаменуемый Аесли.

Главная экзаменаторша вела себя на удивление спокойно. На фокусы Сена она почти не смотрела, щурилась куда-то в сторону и, казалось, к чему-то прислушивалась.

Бальбо же, напрочь забыв о своих прямых обязанностях, громко комментировал деяния героя всех времен и тут же заносил их в ведомость.

Когда разошедшийся Аесли начал требовать, чтобы его спросили что-нибудь еще («Ну, ты очень-то не наглей», – сказала в микрофоне Амели), Долорес подняла ладонь.