Андрей Жвалевский - Девять подвигов Сена Аесли. Подвиги 1–4

Колпак приступил к серии возмущенно-отрицающих звуков.

– Ты-ты! Не отнекивайся! Хорошо, что Бубльгум оказался человек порядочный, даром что подлец и обманщик, приютил меня. Но кто, – голос Клинча зазвучал патетически, – кто вернет мне потерянные годы? Молодость мою?

– Чего шумишь?

Мистер раздраженно оглянулся:

– Стучаться надо, дежурный!

– Извиняй, я думал, ты тут один, – Развнедел выпрямился и гулко стукнул головой о косяк. Висящий над дверью диплом «Лучшему Клинчу среди школьных завхозов» покачнулся, но не упал, а отполз по стене в сторону.

Клинч с досадой крякнул. Уткой. Потом селезнем. Потом махнул рукой.

– Так чего шумишь? – повторил профессор, входя в комнату и разметывая по пути шеренгу сапог.

– Молодость возвращаю!

– Чью?

– Да мою.

– Кому?

– Себе.

– А-а-а, – задумчиво протянул Развнедел.

Декан Чертекака умел очень хорошо имитировать задумчивость, что позволяло маскировать природное тугоумие в присутствии проверяющих. Впрочем, производство шума с целью вернуть молодость поставило бы в тупик кого угодно.

– Так я чего пришел, – продолжил профессор. – Может, уже пора сигнал давать? На праздничный ужин?

Клинч посмотрел на дудки, которые все еще сжимал в кулаке, и мотнул головой:

– Сначала решу проблему с потерянной молодостью! Сначала делу время, а потом посмотрим, кто посмеется последним! Правда жизни. Сам придумал.

Развнедел внимательно затаращился на центр комнаты.

– Я, конечно, извиняюсь, – сказал он, – но, по-моему, там под гирей – не твоя молодость. Это наш Распределительный Колпак. Мы им студентов распределяем. Кого в Чертекак, кого еще куда.

– Вот этот цилиндр недоношенный «еще куда» меня и распределил! И все, прощай молодость! Береги честь смолоду, не уберег – все, хана.

– А-а-а, – повторил трюк с задумчивостью Развнедел. – Понятненько. И что делать думаешь?

Клинч прищурился.

– Думаю распороть и пустить на ветошь (Колпак икнул). Или распустить и связать варежки (Колпак застонал). Или постирать и продать на блошином рынке? [19] В отличие от человеческих блошиных рынков, где люди покупают всякое ненужное барахло (зато очень дешево!), на волшебных блошиных рынках всякое барахло покупают блохи.

Колпак принялся яростно вырываться из-под гири. Завхоз осклабился. Развнедел нахмурился.

– Не пойдет.

– Пойдет! – уверенно заявил Клинч. – На ура пойдет. Если цену не задирать, то за пару деревянных уйдет как миленький! В зубы не посмотрят!

– Не пойдет – в смысле не годится, – пояснил Развнедел. – У нас распределение выпускников через месяц. Кто их распределять будет? Я, что ли?

Декан снял гирю и сунул волшебную шляпу в карман.

Клинч уставился на Развнедела. Развнедел пару раз отжал гирю и задумался, держа спортивный снаряд над головой.

– И потом, продашь ты эту шляпу за пару штук, на новую молодость все равно не хватит. Лучше продай летом как панамку. Во-первых, сезон, во-вторых, выпускное распределение уже пройдет. Хотя нет, потом же вступительное распределение. Ну, значит, продай зимой как ушанку. А еще лучше следующим летом, после следующего выпускного. Или следующей зимой…

Тут декан Чертекака поднял голову, увидал гирю и приятно удивился:

– Во я даю. Как говорит народная мудрость, сила есть!

Развнедел грохнул гирей о пол. Вторую часть народной мудрости он не знал.

– Так это, жрать-то будем сегодня или как?

Клинч молчал, глядя в окно на башню Орлодерра. В майорской голове смутно, как утреннее привидение, колыхался большой и красивый план школьных реформ, первым пунктом которого убедительно обосновывалась необходимость списания Распределительного Колпака с последующей передачей в руки школьного завхоза на его, завхоза, полное усмотрение. А распределять студентов предписывалось не посредством вздорной шляпы, а с помощью точного, объективного и неподкупного механического устройства.

– Так это, жрать-то…

– Ага, – рассеянно сказал Клинч, – сейчас… Будет и на вашей улице, не отвертитесь…

И продолжил смотреть в окно напротив.

По ту сторону стены между мирами началось движение. Несколько плотных теней, стирая с неба звезды, подплыли к приоткрытой двери и заглянули вниз. Первертс с такой высоты походил на подсвеченный муравейник. А тени – на муравьедов. Вернемся-ка мы лучше на землю.

Вообще-то раньше эта комната была Перламутровой, но с прошлой осени здесь проживал юный научно-магический гений Порри Гаттер вместе со своим другом, юным гением политтехнологий Сеном Аесли. Однажды научно-магический гений, несмотря на активные возражения гения политтехнологий, решил выяснить, что произойдет, если демон встретится с антидемоном, – и комната приобрела свой нынешний, закопченно-черный цвет.