Мария Белахова - Сын

Что с ним случилось за месяц? Будто подменили человека!

Говорят, что матери всё прощают своим детям. Может быть. Но сейчас Татьяне Михайловне кажется, что она никогда не забудет и не простит сыну этой сегодняшней обиды. «Вытирай носы питомцам», «твоя воспитательная роль равна нулю»… Вспоминая эти слова, Татьяна Михайловна начинает снова рыдать. Саня! Саня! Если бы ты понимал душу матери, никогда бы ты не сказал ей ничего обидного! Но разве сын поймет обиду матери? Разве он знает, что такое вырастить человека? Подумать только — день за днем, час за часом выхаживать, кормить, одевать, беспокоиться поминутно.

Видно, не спета еще самая хорошая песня о материнских подвигах, не сказаны самые сильные слова, которые тронули бы душу детей. Да что слова! Надо многое пережить, чтобы понять все это!

Мать скорее поймет детей. Она была в их возрасте. Она помнит свою весну, с ее радостями и огорчениями, ошибками и увлечениями. Дети ничего еще не знают и многого не понимают, а советов не хотят слушать. Татьяна Михайловна вдруг улыбается, вспомнив пословицу, которую услышала недавно по радио: «На ошибках учатся; умные — на чужих, а дураки — на своих». Смешно, но ведь множество людей учится на своих ошибках. Одно дело — знать, слышать, другое — самому увидеть, пережить.

Людям пожилым кажется, что в их пору молодежь была лучше, скромнее, послушнее. Плохая у них память! Разве одобрила бы Татьяна Михайловна свою дочь, если б та так же скоропалительно вышла замуж, как в свое время сделала она, Татьяна Михайловна?

А разве сама Татьяна Михайловна не на своих ошибках учится? Она читала много книг о воспитании и слушала лекции хороших педагогов о сложности детской психологии, Особенно в переходном возрасте, о нестойкости характера и вспыльчивости подростков, о том, что в жизни человека наступает пора, когда ему всего дороже становится независимость и самостоятельность, когда он начинает пробивать свой путь — верный или неверный, но свой. И тогда матери и отцы, без которых до сих пор человек не мыслил своего существования, становятся помехой и малейшее их замечание принимается с болезненным самолюбием. Пройдет время, повзрослеет человек и оценит родительскую любовь и заботу. Но стремление к независимости начинается в возрасте незрелом, и плохо, если в эту пору чья-то посторонняя, злая сила столкнет человека с ровного пути. Так бывает и бывало в жизни. А Татьяне Михайловне все, что случилось с ее сыном, кажется неожиданным и необычайным.

Разве правильно, что она ударила Саню? Разве так воспитывают? Нехорошо!

Татьяна Михайловна начинает укорять себя. Ей обидно, а ведь и она виновата. Уехала от детей. Могла бы и уехать, но надо было предупредить об этом классного руководителя, директора школы, который хорошо ее знал.

А так ли уж правильно она воспитывала своих детей? Учила других родителей, а сама разве не баловала своих? Ей хотелось, чтоб дети и без отца получили счастливое детство. Она старалась все делать для них и за них одна — убрать, постирать, купить, сварить. Хуже сделала и для них и для себя. Саня совсем не приучен к труду и потому не ценит ее труда. Да и Ира могла бы больше ей помогать.

Наверно, она многое упустила в воспитании своих детей. А ведь она в первую очередь несет за них ответ…

Татьяна Михайловна лежит без сна — думает, вспоминает день за днем свою нелегкую жизнь и нелегкое детство своих детей.

…Одинокой Татьяна Михайловна осталась в первый же день войны, когда в один час пришла беда сразу ко всем советским людям. Беда страшная, жестокая, непоправимая.

Сане в ту пору было два месяца: А дочке Ире два года. Жили они там же, где живет сейчас Татьяна Михайловна с детьми, — на Бронной. Володя работал хирургом в районной больнице на Красной Пресне. Она, Таня, с рождением второго ребенка временно оставила работу в детдоме. С ними жила мать Володи, Ксения Ивановна, маленькая, худенькая женщина с доброй, мягкой улыбкой и добрым сердцем. Таня любила свекровь, как родную мать, и жила с ней очень дружно.

В то июньское воскресенье Володя, как всегда по праздникам, ушел после завтрака гулять с Ирой. Таня занялась обедом.

И вдруг неожиданно Володя вернулся бледный, с широко открытыми глазами. Ира, недовольная, хныкала.

— Что случилось? — спросила Таня.

— Понимаешь, какое дело… — затягивал ответ Володя. — Говорят, война началась. Включи радио.

Таня хорошо помнит, что в первую минуту она не испугалась и не взволновалась. Скажи ей тогда Володя, что заболела Ира, она больше бы расстроилась. Но этого спокойствия хватило лишь на несколько мгновений…