Виктор Алексеев - Последний бобр (сборник)

Он заглянул в покои царицы, с почетом приблизился к ней, но по движениям и бессвязным сигналам понял, что она снова в безвольном состоянии, опять кто-то напоил ее этой проклятой жидкостью Фу-а.

За три прошедших дня она не принесла ни одного яйца, ее существование в муравейнике становилось бессмысленным и противоречащим Великому Закону. Но Кома не стал будоражить и приводить ее в нормальное состояние, все его существо ополчилось против Фу-а, и, по мгновению откликнувшейся памяти, он кинулся в самые темные помещения. Где-то там находился этот проклятый жук.

Кома спешил в помещение, в котором однажды встретил трех пьяных фуражиров, но камера оказалась пуста. И все же его обостренный взгляд, брошенный в угол камеры, приметил останки муравья — лапу и хитиновый панцирь. Значит, Фу-а уже пообедал одним фуражиром.

Кома продвинулся в глубь камеры и вдруг насторожился. Его антенны явно ощущали присутствие Фу-а. В расщелине, словно в отдельной спальне, покоился этот гладкоспинный жучок. Он также почувствовал присутствие муравья и стал выползать, все больше распространяя дурманящий и влекущий к нему запах.

Кома застыл, вцепился лапами в землю и не в состоянии был сдвинуться с места.

Жучок приближался, добродушно и доверчиво поднимал лапки, обнажая влажные золотые волоски. И стоило бы Коме прикоснуться к ним усами, как соблазнительная капля пьянящей жидкости тут же появилась бы на брюшке жука. Но Кома удержал себя, потом вдруг повернулся боком и мощной струей муравьиной кислоты обдал жука.

Тот просто не ожидал, не предвидел такого исхода, потому что в моменты опасности способен и обороняться. Кислота обожгла все его незащищенные участки тела.

Он мгновенно повернулся и сжался, а потом медленно стал расправлять тело и лапки.

Кома выбежал из камеры в состоянии легкого опьянения, но когда двигался по галерее вверх к покоям царицы, все прошло. Ничто его уже не волновало. Только встретив двух карликовых муравьев, он отдал распоряжение убрать труп жука. Муравьи никогда не оставляют в своих помещениях трупы, даже своих собратьев.

Когда Кома вошел в царицыны покои, он увидел рабочего муравья в застывшей позе, потом вдруг поползшего назад, вон из помещения. Кома остановил его.

— Я пришел покормить царицу, но видел танец смерти, — прерывисто и испуганно объяснил муравей.

Кома приблизился к царице и тронул ее усами. Царица, казалось, не подавала никаких признаков жизни.

— Она мертва, ее убил проклятый Фу-а, — сообщил Кома.

Царицу хоронили с почестями. Весь муравейник высыпал наружу, провожал в последний путь старую мать, загубившую себя пьяной водой. Уложили ее в полуметре от муравейника, и каждый нес в своих жвалах по крупице песка, пока холмик не покрыл ее большое тело.

…Как только луч солнца коснулся купола муравейника, свадебные пары, будто в белоснежном наряде, вспорхнули в воздух. Муравьи своими проницательными глазами — говорят, они способны видеть звезды при дневном свете — наблюдали за этим редким и необычным для их поколения явлением. Воздух дрожал, будто взвивались бесконечные вихри фейерверка, то исчезая, то опускаясь к самому куполу, сверкая и переливаясь всеми цветами радуги.

— Свадьба! Свадьба! — сигналили муравьи друг другу, празднично суетясь вокруг дома.

К вечеру самки и самцы опустились на землю.

Кома приглядывался к самкам. Верным чутьем он определил самую сильную из них, которая решительно сломала себе крылья, будто сбросила с себя уже ненужное никому свадебное платье и фату, подошел к ней, скрестил антенны, а потом, высоко вскинув усы, оповестил муравьиный мир о великом событии.

— Да здравствует царица! — вторило ему муравьиное царство. Медленно, в сопровождении муравьиной свиты, Кома повел ее за собой в царские покои. Уставшие и обессиленные самцы еще кое-как ползали по земле, но часы их жизни были сочтены — никто к ним не подходил и даже не пытался покормить — так диктовал и решал Великий Закон Инстинкта.

Ничто не проходит бесследно. Так бесследно не прошла и встреча Командора с рыжим разведчиком. Муравей благополучно вернулся к своим, в царство рыжего муравейника, и два месяца жил такой же трудовой жизнью, как все обитатели. Но наступает день и час, когда Великий Безжалостный Закон Инстинкта диктует одним идти с разбоем на своего же, только другого цвета и запаха собрата, а другим защищать свой дом, свое добро.

Царство рыжих находилось на довольно большом (по муравьиным масштабам) расстоянии от черного муравейника, но память — это одно из самых прочных муравьиных достоинств — будоражила их стремление к легкому захвату чужого, нажитого ежедневным и кропотливым трудом, достояния. Да и слишком долго бездельничали нахлебники муравьи-воины, а им следовало хоть чем-то оправдать свое существование.