Илья Дворкин - Обида

Митька видел, что и Анатолию Ивановичу это не больно-то приятно, он чуть заметно морщился, но не возражал — видно, дядька этот был каким-то плавательным начальством.

Потом тренер и начальство отошли и о чем-то долго говорили, и вот тогда-то Митька — уши топориком — и услышал про талант от бога.

Дядька чуть-чуть скривился и ответил:

— Тощ уж больно твой талант.

Анатолий Иванович рассмеялся.

— Были бы кости, мясо нарастет. Возраст у парня такой — так и тянется к солнышку. Что твой бамбук.

Потом они отошли дальше, и как Митька ни старался, ничего больше не услышал.

Но и того, что он слышал, было достаточно: Митька изо всех сил старался сдержать себя, не показать другим, что его просто распирает от гордости.

После прихода этого важного дядьки группу разделили.

Митьку и еще шестерых продолжал тренировать Анатолий Иванович, а остальных — новый тренер, молодой парень.

И Митька сразу почувствовал перемены. На семерых им дали целый бассейн, четыре дорожки, а раньше всей группой тренировались на двух.

И нагрузки заметно возросли — плавать стали больше: и с доской, и одними руками, и просто так, и на время чаще.

Сперва Митька радовался этому — он вообще готов был не вылезать из бассейна хоть целый день.

Но через некоторое время, недели через три, что-то случилось.

Он стал выходить из воды вялым и нерадостным.

Если раньше он приходил домой и набрасывался на еду, к великому маминому удовольствию, как молодой волк, то теперь есть вообще не хотелось, а хотелось сразу лечь спать.

Митька чувствовал себя очень усталым, но изо всех сил старался не показывать этого, старался не отставать от других.

Он уже не с таким удовольствием, как прежде, прыгал в воду, а даже с какой-то робостью. Но когда, как обычно после тренировки, Анатолий Иванович спрашивал каждого про самочувствие, Митька старательно улыбался и говорил — прекрасно.

Первой это Митькино состояние заметила Таня. Она часто приходила в бассейн поглядеть на Митькины тренировки, садилась наверху, на трибунах и глядела, а потом они вместе шли гулять.

— Ты, Митька, как дельфин, блестящий такой и фыркаешь, как дельфин, я их с парохода видела, когда мы с папой из Одессы в Батуми плыли. Я и сейчас, когда сижу на трибунах, часто думаю, будто я снова на пароходе, а вы там внизу — дельфины. И знаешь, так иногда здорово забываешься, кажется, будто все по правде, даже хочется кинуть вам кусок булки.

Таня смеялась, и Митька тоже смеялся — ему было приятно.

Ребята спрашивали — что за девчонка сидит? Сестра?

— Ага, сестра, — отвечал Митька, и ему с Таней очень нравилась эта выдумка.

Один раз он даже чуть не дал по шее Свирину, семикласснику, который решил проводить Таню домой и даже в кино приглашал.

Митька тогда сам удивился тому, как рассвирепел, будто Таня и вправду его сестра. Свирин даже обиделся:

— Что я ее съем, что ли, — говорил он, — просто лишний билетик есть.

— Вот и пригласил бы меня, — ехидно ответил Митька.

— Еще чего! Ишь, гусь лапчатый! — оскорбился Свирин.

И вот теперь Таня внимательно оглядела скучного Митьку и спросила:

— Слушай, ты какой-то странный стал. Ты, Митька, не заболел ли?

— Да нет, — нехотя ответил Митька, — сам не знаю. Чего-то спать все время охота, даже в воду лезть не хочется.

— Ну да?! — Таня так удивилась, что даже споткнулась. — Тебя же из воды за уши не вытащишь! Нет, ты, наверное, заболел.

— Не заболел я! Вчера медосмотр был. Просто… просто я здорово устал, Танюха, — выдавил из себя Митька. И вдруг его прорвало, он заговорил торопливо и горячо. — Понимаешь, что-то со мной случилось, будто это не я, коленки, как тряпочные. Ты знаешь, — он понизил голос, — я даже боюсь в воду лезть. Что-то со мной случилось, сам не понимаю.

— Митька, ты должен сказать Анатолию Ивановичу, — твердо сказала Таня.

— Ты что?! — испугался Митька. — Хочешь, чтобы меня из бассейна поперли? Во дает — Анатолию скажи!

— Митька, чудак, ты же плавать не сможешь! Чем дальше, тем больше будешь уставать. А что тогда на соревнованиях будет? Обязательно скажи!

— Еще чего! Как-нибудь само пройдет. Не буду я ничего говорить.

— Тогда я скажу!

— Да ты… да ты… — Митька задохнулся от злости, — только попробуй!

— А что будет? — спросила Таня, и глаза у нее настороженно сузились. — Поколотишь?

— А что? За такое и по шее можно дать. Какое твое дело?

— А я думала, мы друзья, — тихо сказала Таня и пошла от Митьки прочь.