Илья Дворкин: Обида

Но отец всегда, сколько Митька себя помнит, внушал ему, что бить девчонок — это уж самое последнее дело, и Митька кое-как сдержался.

Он только сжал руку девчонке чуть повыше локтя, сжал так, что губы у нее скривились от боли, придвинул свое лицо вплотную к ее лицу и прошипел:

— Ты дура и есть! Самая настоящая дура! Лифт испортил! Да я тебя и знать не знаю, я и имя-то твое первый раз услышал. Скажи спасибо, что не получила вот это, — Митька покрутил перед ее носом туго сжатым кулаком, потом оттолкнул девчонку и зашагал прочь.

Он уже обогнул угол дома, когда услышал позади легкий топот.

Девчонка снова дотронулась до его плеча.

— Ну, чего тебе еще надо? — заорал Митька.

— Послушай… ты не сердись… я теперь вижу, что это не ты.

— Спасибо! Я прям-таки счастлив, — Митька расшаркался.

— Ну, перестань. Не паясничай. Я ведь и вправду думала, что это ты написал. Я ведь никому не сказала, хотела поговорить, потому что это же ужасное свинство…

— Но почему ты меня… Мы что, давно знакомы? И ты меня хорошо знаешь?

И тут Митька осекся.

— Это потому, что я Надькину тетрадку? — тихо спросил он.

— И потому тоже, — так же тихо ответила Таня. — И еще потому, что я ни одного мальчишки пока не знаю, а ты в одном подъезде…

— Так что ж, если в одном…

Митька умолк. И тут Таня тихо сказала:

— Знаешь, у тебя были очень страшные глаза, очень сердитые. Я думала, ты меня ударишь.

— Еще чего, — пробормотал Митька и нахмурился, но ему очень понравилось про страшные глаза.

— Ты мне так сжал руку… У меня, наверное, будет пять синяков.

— Извини, — буркнул Митька и опустил голову.

Он опять почувствовал, что теряется под ее взглядом.

— Тебя как зовут? — спросила она.

— Дмитрий. Митей дома зовут.

— Красивое имя. Ми-тя. Красивое.

— Скажешь тоже… Имя как имя.

— Не-ет, красивое.

Некоторое время они шли молча, искоса поглядывая друг на друга.

— Ты знаешь, Митя, когда ты вышел из подъезда, я подумала, что у тебя случилось какое-то несчастье, такой ты был печальный. Я еще подумала, что ты из-за этой дурацкой надписи, что ты жалеешь. У тебя беда какая-нибудь?

Митька остановился удивленный, внимательно поглядел на Таню, и вдруг ему показалось, что он знает ее давно-давно, всегда знал.

И еще ему показалось, что это уже было когда-то.

И эта странная девчонка, которая, как колдунья, может чувствовать, какое у тебя настроение, и они когда-то уже вот так стояли на ветру и глядели друг на друга, и разговаривали.

Он потряс головой, но странное чувство не проходило. И Митька неожиданно заулыбался во весь рот, потому что ему вдруг стало хорошо-хорошо, просто даже замечательно. И захотелось все ей рассказать про свою беду.

Вернее, даже не про беду, а может быть, вовсе про счастье — зависит от того, как завтра все обернется, потому что несколько дней назад Митька соврал.

Пока длился суматошный день в новой школе, в новом классе, он почти забыл про это, но теперь на него опять накатили разные невеселые мысли.

Он соврал.

Но все дело в том, что он, может быть, вовсе и не соврал. Вот какое дело.

Он и сам запутался.

А выяснится все только завтра. И Митька боялся, что до завтра он не доживет, а помрет от волнения и неуверенности уже сегодня.

Все это Митька пробормотал так сбивчиво и непонятно, что Таня только покачала головой.

— Погоди, погоди, ничего разобрать не могу. Ты соврал?

— Соврал!

— А говоришь, не соврал.

— Может быть, и не соврал, я не знаю.

— Но так же не бывает, Митька!

— Бывает.

— Слушай, ты можешь мне все по порядку.

Митька задумался. Потом неуверенно сказал:

— Ну… не знаю… попробую, рассказать?

И вот что Таня узнала от Митьки.

С Колей Прохоровым Митька познакомился в южном городе Сухуми на водной станции. Митька приехал туда на каникулы к бабушке и дома появлялся только для того, чтобы перекусить да выспаться.

Все остальное время он был на море.

Он обуглился на солнце, как головешка, волосы выгорели, стали пестрыми — полоса черная, полоса рыжая — и торчали от соленой воды сосульками.

— Ты погляди на себя, — чучело да и только. Ты же ж скоро ракушками обрастешь от этого моря, будь оно неладно, — говорила бабушка. — Мать приедет, скажет, что я тебя специально голодом морила, чтоб скелет для музея сделать.

— Не скажет, — смеялся Митька и говорил бабушке про ультрафиолетовые лучи, которые такие полезные, что просто ужас. И еще говорил о броме, йоде и других замечательных, очень нужных человеку веществах, которые есть в морской воде.