Владимир Грусланов - По дорогам прошлого

— Неполный комплект! — догадался курносый солдат и, взобравшись на танк, крикнул: — Эй, вылазь! Вылазь, милый человек. По-хорошему, честью просим!

Из танка нехотя выполз третий. Он стал рядом с двумя и так же, как они, покорно поднял руки.

На третьем была форма русского офицера с капитанскими погонами. На рукаве — белая повязка.

— Ваше высокоблагородие!.. — начал было молодой пехотинец.

— Отставить! — грозно прикрикнул на него подошедший в это время к танку командир.

— Мы не хотим воевать. Отправьте нас в Москву. В Москву, — упорно повторяли иностранные солдаты по-английски.

— Что они говорят? — спросил командир белогвардейца.

— Не хотят воевать… Просят отправить в Москву. — перевел офицер.

— Расхотели, как кляп в глотку воткнули! — зло выругался дядька в старой шинельке. — В штаб их товарищ командир. Там разберут — в Москву или к Духонину [4] Отправить «к Духонину» или «в штаб к Духонину» в годы гражданской войны означало расстрелять. Генерал Духонин — последний начальник штаба ставки верховного главнокомандующего. В связи с бегством главковерха Временного правительства — Керенского — Духонин принял на себя обязанности верховного главнокомандующего. В ноябре 1917 года убит возмущенными солдатами и матросами. .

— Веди в штаб! — приказал командир. — Только чтобы никаких неожиданностей… Головой отвечаешь!

Англичан и белогвардейского офицера увели.

Захваченные в бою танки отправили в тыл на ремонт.

Прошло несколько дней. Томчука с Гавриловым пригласили к пехотинцам в гости. С ними пошли бойцы-железнодорожники Баскаков, Павлов и еще человека три.

— Делегация! — подмигнул с ухмылкой Гаврилов.

День выдался спокойный. Противник молчал, бездействовал.

Командир стрелковой дивизии красных, захватившей у белогвардейцев английские танки, принимал от рабочих Петрограда отремонтированные машины.

Пехотинцы нарисовали на стальной броне трофейных крепостей большие красные звезды. Под звездами крупными буквами вывели названия танков.

При взгляде на поблескивающие отличной киноварью надписи Томчук понял: писала их неумелая рука воина, и кисть, наверно, была самодельная, наспех связанная из подручного материала. Но зато какие имена дали пехотинцы своим приемным деткам, какие имена! Дух захватывало!

Томчук толкал локтем комиссара и с восхищением читал вслух:

— «За власть Советов!» До чего здорово! «Смерть врагам революции!» Не придумать лучше, комиссар. Три дня и три ночи думай, лучше не придумаешь!

Эти священные слова Томчук назвал заповедями революционного бойца и приказал написать их на наружных стенках вагонов бронелетучки.

Однажды Томчука попросили рассказать молодым красногвардейцам — пополнению, что такое военная хитрость.

Задумался командир, как бы это понятнее, доходчивее объяснить. Вспомнил, как, продвигаясь ночью на бронелетучке по узкой стальной колее, что протянулась среди лесов, бойцы-железнодорожники применяли всяческие уловки.

— Вот, к примеру, бывало такое, — начал командир. — Разведка доносила: дальше двигаться нельзя. Впереди белые. Путь разобран. «Давай дрезину! — кричал комиссар. — Ветер хорош! От нас дует…»

С платформы стаскивали две пары колес и помост. Дрезину собирали, прилаживали парус, разгоняли и пускали по ветру на противника.

В то время война шла больше вдоль железных дорог. И передвигаться легче, и базы снабжения тут же: пакгаузы, амбары и сараи с грузами.

Ветер подгонял дрезину, Она мчалась на врага. Ну, конечно, в его рядах переполох, смятение. Непонятное всегда устрашает. А тут катит чудовище, что на нем — неведомо, может, взрывчатка, может, еще что похуже.

Нервы белых не выдерживали. Они начинали обстреливать мчавшееся к ним под парусом сооружение. Этого как раз и ждали на бронелетучке. Засекали огневые точки белых и громили из орудий.

— Как назвать это? — спрашивал красногвардейцев командир. — Военная хитрость?

— Военная хитрость, — соглашались красногвардейцы.

— А вот как-то наш комиссар Михаил Иванович Гаврилов такую штуку отколол, что бойцы рты пооткрывали от удивления.

Беляки окопались поблизости, оседлали дорогу. Никак не пройти. Куда ни сунешься — то на пулемет, то на пушку наткнешься. А рельсы подорваны. Не прорваться бронелетучке.

Белые, разрази их хвороба, в обход солдат послали, отрезать бронелетучке путь.

«Что тут делать?» — думали мы, думали с комиссаром, ничего не придумали. Хоть плачь…