Владимир Грусланов - По дорогам прошлого

Дежурный по станции замолчал. Николай коротко приказал:

— Читайте!

Его лицо осунулось, стало виновато-жалким. Показное величие сошло. Николай глядел на подрагивавшие перед глазами точки и тире и шевелил вслед за дежурным по станции синеватыми губами.

Томчук читал:

«По поручению временного комитета Государственной думы сообщаю вам…»

Фредерикс вздрогнул. Слово «вам» как бы хлестнуло его по лицу. Генерал Воейков налился гневом. Он шагнул к Томчуку и… растерянно остановился на полпути. Свитские офицеры застыли на месте, тревожно поглядывая на Николая.

«Настал последний час. Решается судьба родины и династии», — продолжал читать Томчук.

Лицо Фредерикса побагровело, глаза полезли из орбит. Плечи офицеров обмякли.

«Министры арестованы, правительства не существует, чернь начинает завладевать положением, и комитет Государственной думы, дабы предотвратить истребление офицеров и администрации и успокоить разгоревшиеся страсти, решил принять правительственные функции на себя».

Сам не замечая того, дежурный каждое новое слово депеши произносил все громче и громче.

Фредерикс подергивался и тихо, чуть слышно, шептал:

— Ложь, ложь, ложь…

— «Временный комитет Государственной думы запрещает вам выезжать из Пскова до встречи с уполномоченными членами Думы…» — кончил почти торжественно Томчук и начал осторожно навертывать на круг бумажную ленту.

Николай побледнел еще больше и растерянно поглядел на министра двора.

Но тот молчал. Его губы были плотно сжаты. Они перестали произносить даже то единственное слово, которое минуту назад шептали почти автоматически: «ложь». До сознания министра дошла страшная мысль: стряслась беда, от нее не отмахнешься заклинаниями.

В комнатке телеграфиста стало необычайно тихо. Но легкое потрескивание аппарата нарушило тишину, вернуло всех к действительности.

На телеграфной ленте значились одни и те же слова: «Ожидаем ответ… ожидаем ответ… немедленно…»

Томчук не выдержал.

— Прикажете передавать? — обратился он к Николаю. Но тот, постояв молча еще немного, резко повернулся и пошел к выходу, зло бросив на ходу:

— Не надо!

Следом за ним, в молчании, словно за покойником, пошли министр двора, комендант поезда, свитские офицеры и конвой.

Весть о революции в Петрограде потрясла Томчука, Он был молод, не во всем еще разбирался, но понял: в стране происходят важные государственные события. Если судьба вовлекла в них молодого железнодорожника Григория Томчука, значит, он обязан разобраться в этих событиях и, прежде всего, поделиться со своими товарищами тем, чему стал свидетелем.

Слух о революции молниеносно облетел пристанционный поселок, а позднее и город Псков.

На другой день, второго марта, тайно от Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, в Псков к царю приехали два члена Государственной думы.

— Сегодня утром в столице создано Временное правительство. Во главе — князь Львов, — доложили они и рассказали о плане Временного правительства сохранить монархию. Николай должен передать престол сыну Алексею и объявить регентом своего брата Михаила. — Только так можно спасти династию Романовых, — убеждали они Николая.

Царь отрекся от престола в пользу брата Михаила,

Текст отречения передали по телеграфу в Петроград.

О лучшем исходе переговоров посланцы Думы не мечтали.

Довольные победой, они возвращались из Пскова, читая и перечитывая акт об отречении царя от престола, обдумывая, как лучше доложить о своем успехе, как эффектнее преподнести акт Временному правительству.

В Петрограде их встретили митингом, здесь же, в здании вокзала.

— Товарищи! — охрипшим голосом выкрикивал оратор в куртке железнодорожника. — Отныне свободная Россия пойдет вперед к светлому будущему. И ничто в мире не свернет ее с этого пути!

Члены Государственной думы расстались. Один заторопился домой, другой поспешил на митинг. Ему предоставили слово для внеочередного заявления.

— Да здравствует император Михаил! — закончил свое сообщение член Государственной думы.

Но в ответ из толпы рабочих и солдат, подобно перекатам грома, прокатилось, потрясая своды вокзала:

— Долой царя! До-ло-ой!

— Что Николай, что Михаил — хрен редьки не слаще! — кричал заросший рыжей щетиной солдат с винтовкой в руках. На серой помятой шинели солдата ниже левого плеча висел красный бант.

— Долой, долой! — гудело набатом в ушах перепуганного насмерть уже бывшего члена бывшей Государственной думы.