Марина Аромштам - Мохнатый ребенок

Мама надеялась, что в пути Марсика укачает и он заснет. Через некоторое время он действительно тяжело задремал, но на каждом светофоре просыпался и жалобно мяукал. Так что сидевшие в машине всю дорогу приговаривали: «Ничего-ничего! Ничего-ничего! Скоро доедем! Скоро доедем!»

Когда же путешествие, наконец, закончилось, несчастный Марсик, обретя свободу, тут же залез под дачный диван и спрятался в самом дальнем и темном углу.

— Ладно, не будем к нему приставать. Пусть посидит в укромном местечке. Выйдет, когда успокоится, — сказала мама. Все бегали из дома на улицу и обратно, таскали вещи и развешивали сушиться отсыревшие за зиму одеяла. Потом Гришка с Костиком вышли в сад, сгребли в кучу сухие прошлогодние листья и разожгли костер. И хотя он целиком состоял из мусора, Гришка умудрился поджарить на нем неизвестно откуда взявшуюся сосиску.

— Ты уже почти дядя, с усами, — сердито говорила мама. — А не можешь удержаться, чтобы не стащить со стола кусок. Ну почему нельзя дождаться вечера, собраться у костра и нормально отпраздновать приезд!

Гришка не испытывал ни малейших угрызений совести.

— Мам, а мне можно сосиску? Умираю, как есть хочется. — Костик чувствовал, как перечеркивает и без того сомнительный эффект маминой воспитательной беседы, но ничего не мог с собой поделать.

Мама пожала плечами, буркнула что-то про бородатых младенцев, а потом выдала полбуханки черного хлеба и пять сосисок — три Костику и две Гришке. Ведь одну сосиску он уже съел!

— И запируем на просторе! — пел густым баритоном Гришка, поворачиваясь к огню то одним, то другим боком и размахивая палкой, на которой была нанизана обгоревшая горбушка. Костику тоже было весело. Вот оно, долгожданное лето! Началось!

— Сынок, загляни-ка под диван, — попросила мама Костика, когда все вернулись в дом. — По-моему, Марсику пора вылезать. Костик постарался что-нибудь разглядеть в темной глубине. Это было непросто, и ему показалось, что никакого Марсика там нет.

— А где же тогда Марсик? — испуганно спросила мама. — Кто-нибудь видел Марсика?

Костик и мама стали бегать по дому, заглядывать во все углы и звать: «Марсик! Марсик! Марсик!»

— Да что вы психуете? — Гришка был само спокойствие и рассудительность. Будто не он три часа назад стащил со стола сосиску. — К чему психовать? Это же КОТ! Пусть хоть здесь поживет нормальной кошачьей жизнью!

— Я не мешаю КОТУ жить своей жизнью, — рассердилась мама. — Я просто хочу знать, где именно проходит эта жизнь. И снова стала звать:

— Марсик! Марсик! Да вот же он! Марсик, что это у тебя!

Марсик появился со стороны балкона и что-то держал во рту.

— Где ты взял эту дохлятину? — удивилась мама.

Марсик, видимо, решил что-то объяснить маме и поэтому немного разжал челюсти. «Дохлятина», то есть бабочка, упала на пол, но тут же затрепетала крылышками, пытаясь взлететь.

Марсик подпрыгнул, с неожиданной ловкостью снова схватил ее и — проглотил. Тут все поняли, где он ее взял: ПОЙМАЛ! Сам. На балконе. Глаза Марсика возбужденно поблескивали. У него тоже началось лето.

Умей Марсик говорить, ему пришлось бы признать: стоило два часа помучиться в перевозке, чтобы попасть на дачу. Но так как говорить он не умел, окружающие должны были догадаться об этом по его виду. Марсик выходил в огород, садился, обернув задние лапы хвостом, прищуривался и нюхал воздух. Можно было поклясться, что в этот момент он улыбается. Вообще-то считается, что кошки не умеют улыбаться. Этой способностью был наделен один-единственный в мире кот — Чеширский. Да и тот обладал дурацкой привычкой растворяться в воздухе, оставляя улыбку болтаться без присмотра. Марсик не собирался растворяться. Он весь был одна сплошная пушистая улыбка. Улыбка окружающему миру, который так интересно пахнет!

Конечно, Марсик сохранил верность некоторым привычкам городской жизни. Он по-прежнему ходил в туалет дома, в свое любимое корыто, которое приехало вместе с ним на дачу. И на птичек охотился так же, как делал это, сидя на подоконнике в Москве. Однажды Костик вышел из дома и увидел: Марсик распластался по земле и куда-то сосредоточенно ползет. Будто он — мастер маскировки, и его — такого бурого и лохматого, лежащего на брюхе прямо посреди двора, — никому не видно.

— Ты куда, Марсик?

На дальней яблоне, почти на самой верхушке, суетилась стайка синиц. Марсик, судя по всему, изображал охоту на крупную дичь.

— Шел бы ты в огород — бабочек ловить! — дружески посоветовал ему Костик.