Ганс Краузе - Али-баба и Куриная Фея

— Ты переоденешься в рабочий костюм и никуда не поедешь! — приказал заведующий хозяйством. — Достаточно, если в воскресенье кто-нибудь из вас отправится в больницу. В рабочие дни у нас нет времени. Дорога каждая минута. Ученики ведь и так работают лишь половину недели.

Глаза у Стрекозы стали круглыми. Она не знала, что сказать. Ребята зашумели. Они были возмущены.

— Герр Кнорц, Бауман просматривает наши дневники, это тоже важно, — упрямо заявил Факир.

— Что важно, я и сам знаю. Так дело не пойдёт! Кто недоволен, может жаловаться. Хоть самому господу богу!

Шум становился всё громче и громче.

— Жаловаться? Хорошо, мы будем жаловаться. Эй, Заноза, Рената! Даром, что ли, мы выбирали вас в бригадиры? Идите к директору! Этого мы не допустим!

Александр Кнорц с трудом сдерживался. Он весь кипел. Это настоящий бунт! Восстание! В прежние времена такого бы никогда не допустили. Всех бы примерно наказали. Зачинщиков удалили бы, а всю банду заставили стоять руки по швам. Да, в прежние времена было не так, не так… Он видит, что Рената и Заноза с высоко поднятыми головами идут в контору. Они хотят поговорить с директором, но Харнака нет.

— Что случилось? — Вместо Харнака неожиданно появляется Мукке.

Заноза рассказывает ей всё, что случилось. Ренате остаётся только время от времени кивать головой в знак согласия.

Мукке не задаёт лишних вопросов.

— Коллега Кнорц, пожалуйста, зайдите ко мне на минуточку.

Она зовёт заведующего хозяйством в контору. Через пять минут после этого Стрекоза получает разрешение на поездку в больницу.

— Алло, девочка! Передай от меня привет коллеге Бауману, — говорит Хильдегард Мукке.

Стрекоза утвердительно кивает головой. Ученики посмеиваются.

Кнорц чувствует, что его авторитет под угрозой.

— Что вы здесь околачиваетесь? — кричит он на учеников. — Лентяи! Расходитесь по своим местам! А ну, давай-давай!..

На этот раз его «давай-давай» действует. Вся компания, горланя, убегает.

Стрекоза одолжила у Бритты велосипед. Проезжая через Борденслебен, она внезапно заметила Куниберта Мальке, который несколько дней назад покинул интернат. Куниберт стоял с пустой кошёлкой под мышкой на рыночной площади и внимательно слушал разглагольствования болтливого уличного торговца, который без устали расхваливал всем встречным и поперечным патентованный консервный нож системы «Пфификус». Стрекоза остановилась.

— Алло, Профессор! — Она знаком подозвала Куниберта.

Тот робко приблизился.

— Добрый день, Кунибертик! Что ты здесь делаешь?

— Добрый день!

Куниберт в смущении размахивал кошёлкой.

— Ну как, учишься на портного?

Куниберт оттопырил нижнюю губу:

— Нет.

— А вообще-то ты где-нибудь учишься?

Куниберт отрицательно мотает головой.

— Ну ничего. Ты ещё устроишься. Я буду держать за тебя кулаки. Прощай!

Стрекоза поехала дальше. Перед окружной больницей она слезла с велосипеда и, взяв сумку с тетрадями, прошла в тихий больничный вестибюль с двойными стеклянными дверями.

Инвалид-привратник, прихрамывая, вышел ей навстречу.

— Сегодня приёма нет, фрейлейн.

Стрекоза не отступала.

— Я приехала из народного имения Катербург. Мне надо передать кое-что нашему воспитателю. Он лежит в сорок седьмой палате, на втором этаже. Это служебное дело, — сказала она важно.

— Ну ладно, иди. Только смотри, чтобы тебя не заметил главврач.

Стрекоза поднимается по лестнице и проходит через светлый коридор. Каблуки её стучат, хотя девушка изб всех сил старается производить как можно меньше шума. А вот и палата номер сорок семь. Бауман лежит в отдельной комнате. Его больная нога подвешена к какому-то сооружению, напоминающему виселицу. На ночном столике много книг.

— Входи, девочка. Бери стул и садись. Расскажи мне, что творится на белом свете. От скуки здесь можно с ума сойти!

Вальтер Бауман заметно повеселел. На время он забыл о боли. Он даже отпустил какую-то забавную шутку, над которой они вместе со Стрекозой смеются, как дети.

— Герр Бауман! Я только что встретила нашего Профессора.

Стрекоза рассказала, что Куниберт до сих пор ещё не учится.

Вальтер Бауман задумчиво слушает её. Он вспоминает 6 своём разговоре с матерью Куниберта. Это было как раз в тот день, когда с ним произошло несчастье. Он тогда наобещал фрау Мальке золотые горы. «Не беспокойтесь, фрау Мальке, — говорил он ей, — ваш мальчик будет хорошим портным. Мы его устроим. Я помогу вам в этом»… А теперь? Баумана мучит совесть. Ах, если бы он мог чем-нибудь помочь Куниберту! Ведь мальчик фактически остался на улице. Нельзя терять ни одного дня. А во всём виновата эта проклятая нога! Из-за неё он ничего, решительно ничего не может предпринять. А что, если…