Самуил Миримский - Скворец №17 (рассказы)

Только к вечеру и приходила за сыном. Осмотрит его, умытого, чинно сидящего за столом, перелистывающего старый букварь.

— Вот спасибо-то, выручила, — скажет она. А потом обведет глазами пустые углы и добавит: — Хоть бы картинку какую повесила, шифоньер завела. — И тяжко вздыхала, переходя на свое: — Верь не верь, а свету белого не видишь, одна маета. Павел-то мой, слыхала, подрядился Пилипенковой двор уровнять?

Павел работал в стройуправлении, ночевать домой приезжал па бульдозере. Машина для Полины вроде своя, вот и подряжала его — кому горку сровнять во дворе, кому завалинку насыпать, кому торфу на огород завезти. А расчеты с людьми сама вела. Таила мечту: купить дом в городе и зажить, как люди живут, в радость себе и в удовольствие. Перед Ниной в долгу не оставалась: с базара вернется — брошку привезет, а то и платочек какой. А потом решила, что Василек ей, одинокой и безмужней, в большое одолжение. Брошки-платочки и покупать ни к чему…

Первое время Василек все бегал домой. Прибежит, а дома ни мамки, ни папки. На дверях замок. Двор обежит, надергает моркови с грядок, погоняется за курами и опять к Нине. Однако вскоре привык к ней и никуда уже не бегал — вроде она ему вторая мамка.

— Ты посиди, а я скотину покормлю, — скажет она.

— И я с тобой, — увяжется он.

Пока Нина кормит скотину, все мешает ей, озорует. Поросенок урчит, елозит пятачком по корыту, а Василек обойдет его с тылу, ухватит за хвост да и ну тащить от корыта.

— Не тронь! — скажет Нина. — Саданет по ножке, станешь калекой, что делать-то будешь тогда?

— Я на одной прыгать буду.

— А вторую сломает, тогда что?

— Папка железные купит.

— Свои-то лучше.

— Лучше, — соглашался Василек, однако снова дергал поросенка за хвост.

Тем и кончалось, что летел в грязь.

— Попало? — смеялась Нина.

Василек, изнавоженный весь, сопит, не знает, плакать или пет. А Нина, чтобы отвлечь его, придумает такое, что и про боль забудешь.

— А хвост у него электрический. Током бьет.

— А чего ж меня не убило?

— Не захотел. Маленький ты, вот и пожалел.

— А где у него выключатель?

— На брюхе. Будешь приставать к нему, повернет выключатель, тебя и ударит током.

Сказала и пожалела. Василек тут же полез к поросенку под брюхо выключатель искать. Еле отвадила.

Дома, сняв с Василька грязную одежду, Нина обмывала его, плотного, как боровичок, укутывала в овчинный полушубок и сажала на печку. А чтобы удержать его там, пока сушилась одежда, плела всякую небыль.

— Ты сиди в своей избушке, сторожи свою телушку, а то волк прибежит, телушку уведет.

— А я его из ружья бабахну, убью волка. Дай ружье-то!

— На вот тебе ружье. — И совала ему пруток от метлы. Ненасытный глаз Василька сверкал из щелки, выслеживая волка, грозный ствол «ружья» ворочался туда и сюда, как пулемет из амбразуры.

Жилось ему у Нины вольготно — ни в чем отказу не знал. И ел всегда в охотку. Сколько ни давали, все мало — ещё давай. Съест тарелку борща, сам в чугунок заглянет: не осталось ли? Хлеба кусок жует, а на каравай поглядывает: как бы не спрятала раньше времени.

— Живот не лопнет?

— У меня уемистый.

— Не волк ли в нем живет?

— А как он туда влез?

— Когда ты спал. Ты рот раскрыл, он и влез.

— Я маленький.

— А это не волчина, а волчок, росточком с жука. Теперь-то он, наверно, большой уже стал.

— Отчего же большой?

— В живот харчей ему бросаешь, вот и растолстел.

Когда же Василек есть не хотел, отворачивался — а это

редко случалось, — Нина вспоминала волчка:

— Волчок проголодался, накорми его.

Василек старался, ел, себя не жалел.

— Где это ты извозился так? — спросит, бывало, Нина, когда он с улицы прибежит. — Возьми-ка вон зеркальце, глянь, что там за зверь-замазур?

Василек возьмет зеркальце, уткнется в него носом и начнет разглядывать себя, косматого и грязного.

— Где?

— Ты глубже загляни.

Вопьется он в зеркало, нос прижмет.

— Как зверя-то зовут?

— Василек.

— А в ухе кто у тебя живет?

— Кто? — насторожится Василек, ожидая подвоха.

Петух.

— Петух?

— Набери в ковшик водички и вытури его оттуда.

Отмоется Василек дочиста, залезет на печку, упрется локотками в теплую овчину, запустит пальцы в жесткие свои кудряшки и потребует:

— А ты мне сказывай сказку!

— Это про волчка? Ну-к, слушай… Влез он в ухо, огляделся, хотел обратно уйти, глядь — высоко прыгать, ушибется. Посидел, зубами пощелкал и спать улегся па пустое брюхо. Спит, сон видит: зверь идет…