Эдуард Успенский - Сказки

Ехали они, ехали… ( впрочем, ехал-то один Иван-царевич, Серый Волк всё больше вёз ) и как раз ночью подъехали к каменной стене. Серый Волк остановился и сказал:

— Ну, Иван-царевич, слезай ты с меня, с Серого Волка, и полезай через эту каменную стену.

— И что там? — спросил Иван-царевич.

— Там за стеною сад. В том саду жар-птица сидит в золотой клетке. Ты жар-птицу возьми, а золотую клетку не трогай. Ежели клетку возьмёшь, тебе оттуда не уйти ни за что. Тебя враз поймают.

Удивительный волк попался Ивану-царевичу, всё-то он знал.

И Иван-царевич пошёл на это дело. Перелез он через стену, видит — перед ним и вправду сад. Красивый, как в сказке. Деревья разные диковинные и неизвестные растут, и ни одной тебе там ёлки или осины. Птицы всякого калибра ( очевидно, колибри ) летают цветные. И тишина. В саду клетка золотая стоит на земле. В клетке птица-жар сидит. Тихонько так бренчит и вся светится. И народу вокруг — никого, пусто. Хоть бы дохленький какой сторожишка стоял.

И подумал Иван-царевич: «А чего церемониться-чикаться? Возьму-ка я её вместе с клеткой. И кусать она меня за руку не будет. И кричать, как двести бешеных куриц, как тогда в саду, не станет. И транспортировать её легче. Бона сад-то совсем пустой!»

Как решил, так и сделал. Но как только взял он клетку, шум и гром пошёл по всему саду чудовищный. Ибо к этой клетке струны были приведены особые. ( Что там крик двухсот испуганных куриц! Шум был, как от тысячи наковален! ) Караульные тотчас же проснулись, прибежали в сад и поймали Ивана-царевича.

Сначала они накостыляли ему как следует, а потом его накостыленного к своему царю привели. ( Царя этого, по одним источникам, звали Долматом, по другим — Афроном .)

Царь Долмат-Афрон как увидел Ивана-царевича, так с ходу и закричал:

— Как не стыдно тебе, младой юноша, воровать? И одет ты вроде прилично, и вид у тебя не голодающий. Может, ты даже из хорошей семьи. Давай рассказывай, кто ты будешь такой? И откуда?

Иван-царевич запираться не стал:

— Я буду Иван-царевич, сын царя Выслава ( Берендея-Василия ) Андроновича. Приехал я из тридесятого царства. Я вроде как в командировке. Меня царь-папа-батюшка за птицей послал.

Потом он осмелел и молвил:

— А чего она сама к нам прилетала яблоки воровать? Чуть дерево оздоровительное не испортила. Вот и велел мне царь-батюшка Берендей эту птицу добыть.

На что ему царь Долмат-Афрон отвечал:

— Что с неё взять, она — птица глупая, всё равно что курица. А ты же ведь — царевич, не простой мужик. И если бы ты добром ко мне пришёл да всю правду рассказал, я бы тебе эту птицу честию отдал. Так ведь нет, ты же на кражу пошёл.

Он посмотрел, как его слова воспитательно на царевича действовали, и дальше молвил:

— Вот ты подумай своей царевичевой башкой: хорошо ли будет, когда я разошлю во все государства о тебе объявить, как ты в моём государстве нечестно поступил?!

Иван-царевич подумал своей царевичевой башкой и отвечал:

— Нехорошо.

Но всё-таки он на своём стоял:

— А чего она сама к нам прилетала яблоки воровать?!

Царь Долмат ( Афрон ) больше спорить не стал.

— Тогда так, — молвил он, — у меня есть к тебе предложение. Если сослужишь мне службу, съездишь за триодиннадцать земель в тридвенадцатое государство царя Кусмана, достанешь мне коня златогривого, я тебе и вину прощу, и жар-птицу отдам.

Иван-царевич пригорюнился, голову ниже пояса повесил.

— Чего это ты закручинился? — спрашивает его царь Афрон-Долмат. — Что тебя смущает?

— Больно имя нехорошее!

— Как хочешь, — сказал ему царь Долмат-Афрон. — Только если ты мне коня от царя Кусмана не добудешь, я во все государства дам знать, что ты — нечестный вор.

( Как будто воры честные бывают .)

Пришлось царевичу согласиться. Пошёл он к своему Серому Волку. Пришёл весь в синяках, бока болят. И всё ему рассказал.

Волк, конечно, не обрадовался. Он плюнул даже:

— Ну что я тебе говорил! Для чего ты слова моего не слушался и золотую клетку взял? Ты что, совсем? А ещё царевич!

— Виноват я перед тобой, — сокрушается Иван-царевич. — Кругом виноват. Ты мне столько хорошего сделал.

И так закручинился Иван-царевич, что Волку даже жалко его стало:

— Добро, быть так! — молвил он. — Садись на меня, на Серого Волка. Я тебя свезу, куда тебе надобно.

Хотел Иван-царевич ему на спину влезть, да никак. Бока болят, руки не слушаются. ( В результате караульного накостыления .)