Виктор Голявкин: Весельчаки

Как всегда, переходила улицу в неположенном месте и чуть не попала под машину.

Скрип тормозов. Толпа.

Милиционер её спрашивает:

— Ты, наверно, пионерка?

Она смотрит на милиционера вытаращенными глазами и говорит:

— Недавно…

— Куда же ты идёшь?! — возмущается шофёр.

— Домой…

— Не домой, а под машину!

— Она, видите ли, шла домой!!! — возмущается народ.

— А ещё ведь пионерка!

— Пионерка-то она недавно…

— Октябрёнком-то она была! Мой внук-октябрёнок при переходе улицы ведёт меня за руку, а не я его, — похвалился старик с палкой, — и мы ни разу не попали под машину.

Милиционер говорит:

— А ведь эта девочка очень просто могла до дому не дойти.

— А я могла бы до работы не дойти, — говорит перепуганная женщина, — из-за этой девчонки машина въехала на тротуар.

— А я могла бы не дойти до магазина, — сказал кто-то.

— Неужели ты всего этого не понимаешь? — говорит милиционер.

— Я всё понимаю, — говорит Катя и продолжает вытаращенными глазами смотреть на милиционера.

Из толпы говорят:

— Может, этот ребёнок не совсем здоров, тогда другое дело.

— Как это могут родители выпускать больного ребёнка на улицу!

— Ты, наверное, нездорова, девочка? — спрашивает милиционер.

Катя сразу смекнула:

— Да, да, мне придавили голову.

— Чем?!

— Дверью.

— Кто?!

— Сосед.

Из толпы вопрос:

— Когда?

И Катя говорит:

— Вчера.

— Ребёнку нужно лежать, раз только вчера ей придавили дверью голову.

— Да, эти подвыпившие соседи совершенно не могут пользоваться дверьми!

— Да таких соседей…

Какая-то старушка говорит:

— Я знаю одного соседа, товарищ милиционер, который беспрерывно хлопает дверьми.

Другая старушка говорит:

— А я знаю соседку, которая всё время хлопает дверьми — трах! бах! — как пушка в Петропавловской крепости, и я думаю, уже двенадцать, а ещё утро.

И ещё некоторые старушки заговорили о своих соседях, которые хлопают дверьми.

Милиционер засмеялся:

— Этак выходит, каждый день вам всем прищемляют головы?

Две первые старушки радостно закивали головами в знак согласия, не сообразили сразу, потом одумались и замотали головами в разные стороны: нет, мол, наши головы в порядке, и никто их никогда не прищемлял…

Шофёр уехал по своим делам, а милиционер погрозил Кате пальцем на прощанье.

Только старушки ещё долго обсуждали поведение соседей.

А Катя рада. Сосед виноват. Не она.

Туфли — р-раз! — на шкаф! Панамку на кровать! Мама уберёт.

Кривляется у зеркала. Поёт. Ведь ей актрисой быть.

— Ах, доченька пришла! Где ты?

— Я здесь! Обедать мне пора!

Мама обнимает дочку и весело ей в ушко напевает в какой раз:

— Все здоровы, я, мы, ты,

Если руки вымыты!

Эти строчки с плаката. Плакат на стене. Но он совершенно не действует на Катю.

— А я в море купалась, — отвечает Катя.

Ну, в море так в море. Хотя она врёт. Да и море при чём? Но мама ей не стала противоречить. Вы ведь уже знаете Катин характер.

Нет, ещё не знаете!

Узнаете.

Мать ставит ей обед на стол. И никак не может на свою дочку налюбоваться.

Пришёл отец с работы и тоже не может на свою дочку налюбоваться.

А Катя морщится.

Мать говорит:

— Я сегодня на работе задержалась и наспех приготовила обед.

— А почему бы нашей дочке, — говорит отец, — хотя бы изредка, самой не приготовить?

Катя смотрит на родителей вытаращенными глазами и сразу перестаёт есть.

А мама смотрит на отца умоляющими глазами, чтобы он молча ел.

Но отец тоже перестаёт есть и говорит:

— Между прочим, многие дочки моих сослуживцев постоянно готовят обеды для своих семей.

— А я вот не умею, — говорит Катя.

— Но можно научиться, — говорит отец, — раз дочки моих сослуживцев…

— А между прочим, дочки твоих сослуживцев, — говорит Катя, — не умеют скакать на лошадях.

— Я этого не знаю, — говорит отец.

— И между прочим, мои родители тоже не умеют скакать на лошадях.

— При чём тут лошади?

— Скакать на лошади и быть вагоновожатым…

— При чём тут вагоновожатый?!

— И пионервожатым.

Теперь уже с удивлением родители смотрят на свою дочку.

— И быть чемпионом олимпийских игр и водить реактивные самолёты…