Михаил Самарский - Формула добра

– Грубить стал! – уверенно отвечает Полина Фотеевна.

– И что?

– А то! – старушка цокнула языком. – Я предупредила. Тот не понял, давай дальше меня оскорблять, ну я и говорю: «Трисон, фас!» И всё. Теперь этот грубиян в больнице. Не веришь? Спроси у Николая. Они с нашим дворником соседи.

Николай, дремавший здесь же, у ящиков, приподнял голову и испуганно спросил:

– Что? Что случилось?

Все рассмеялись. А Гриша спросил:

– Коль, это правда, что вашего дворника в больницу увезли?

– Правда, – кивнул, потирая глаза, Николай. – А чё? Вы хотели его позвать к нам? Так он же не пьёт! У него… это…

– Да никто его не собирается звать, – перебил Григорий, – ты скажи, и сильно он его?

– Ну, так прилично! – отвечает Николай.

«Ничего не могу понять! Сговорились они, что ли, с Полиной Фотеевной. Что несут? Народ и правда подумает, что я людоед какой-то. Что же это такое происходит?»

– Вот собака! – присвистнул Григорий. – Так он же, получается, опасный.

– Да нет, – замахал руками Николай, – никакой он неопасный. Просто Игнатьич по своей дворничьей привычке наехал на него, ну а тот сразу в морду.

– Он что, морду ему поранил? – открыл рот Гришка.

– Угу, в кровь! – подтвердил Николай.

«Послушайте, о ком они говорят? Я ничего не могу понять. Какая морда? Какая кровь? Что они болтают?»

– Его надо на цепи держать, – возмущённо произнёс Григорий, – а он по улице ходит.

– Да он вообще-то добрый, он… – улыбнулся Николай.

– Да что же это за доброта такая? – перебил Григорий. – Зверюга.

– Да ладно тебе, с кем не бывает, – махнул рукой Николай. – Ему нельзя больше трёх стопок наливать, понимаешь.

– А он что, ещё и водку пьёт? – вытаращил глаза Григорий.

– Немного, – кивнул Николай, – по чуть-чуть, он знает свои заскоки, потому больше трёх не пьёт. Но иногда проскакивает…

Гриша с опаской посмотрел на меня и спрашивает:

– А вы сегодня ему не наливали?

«По-моему, эти ребята говорят о разном и на разных языках!»

– Не! – говорит Николай. – Сегодня он как стёклышко.

– Ну и дела у вас, – покачал головой Григорий. – Но я бы всё равно надел на него намордник. Так, на всякий случай.

– Ты что, Гриня, – выпятил губу Николай, – в своём уме? Ты на себя лучше намордник надень.

– А зачем он мне? Я же на людей не бросаюсь!

– Фу, какой ты нудный. Я же тебе объясняю, по пьяни это произошло, понимаешь? Ну, с кем не бывает?

– А зачем вы вообще этому псу наливаете? – возмутился Гриша.

– Ты это… – Николай погрозил пальцем, – выбирай выражения. Давай без оскорблений. Он всё-таки мой друг.

– Так это ты, значит, его хозяин? Ты Польке его в аренду, что ли, сдал?

– Я чё-то, Гриша, сегодня тебя не понимаю. Что это у тебя за рабовладельческие замашки такие? «Хозяин, аренда». Ты что?

– Да я просто хочу знать, кто его хозяин? При чём тут замашки?

– А у тебя кто хозяин? – нахмурился Николай и, сжав кулаки, стал приподниматься с ящика.

– Э-э! Ребята! – вмешался мужчина помоложе. – Только давайте без рук. Не хватало нам ещё тут драки.

– Умолкни! – стиснув зубы, зарычал Николай.

– Ладно тебе, – замахал руками Гриша, – успокойся. – Давай сменим пластинку. Чёрт с ним, с этим псом.

– Грыня, предупреждаю, – говорит Николай, – ещё раз назовёшь его псом, поедешь к Игнатьичу в больницу. Понял?

– Мужики, что с вами сегодня? – жалобно произнёс Григорий. – Что же, мне его теперь по имени-отчеству называть?

– По отчеству не обязательно, – икнул Николай, я и сам не знаю, как его по батюшке, а вот по имени изволь!

– Полька, как ты сказала, его зовут? – спросил Григорий.

– Что? Чего? – проснулась Полина Фотеевна.

– Как зовут его, спрашиваю, – повторил Григорий.

– Трисон! – отвечает старушка.

– Кого? – удивился Николай.

– Мою собаку, – отвечает Полина Фотеевна.

– А при чём тут твоя собака? – удивился Николай.

– Как это «при чём»? – Григорий привстал. – А ты о ком всё это время говорил?

– О Ваське Вурдалаке.

– О каком Вурдалаке? – вскрикнул Григорий. – Я же у тебя о лабрадоре Полькином расспрашивал.

В подвале повисла тишина. А через минуту вся компания валялась по бетонному полу и хохотала так, что с ящиков закуска начала падать. Ну, и я под шумок закусил селёдочкой – сами ведь угостить не догадаются.

Успокоившись, компания вдруг обнаружила, что выпивка закончилась. Кто-то предложил расходиться. Дескать, что поделаешь, денег больше нет, а сидеть в подвале трезвыми никто не хотел. И тут Григорий снова заговорил о моей купле-продаже. Точно рабовладелец какой-то, правильно Николай его охарактеризовал.