Елена Ильина - Это моя школа

— Как хочешь.

— Я лучше сперва без морали.

— Ладно, начинай.

Тоня опять округлила глаза и заморгала:

— Кар-р-р! — вдруг раздалось где-то за шубой. Рыжие полы раздвинулись, и между ними просунулась чья-то стриженая голова.

— Валерка, убирайся! — закричала Тоня. — Ну чего ты лезешь? Чего подслушиваешь?

Но Валерку не так-то легко было прогнать. Он стянул с веревки какой-то старый, отпоротый от тубы меховой воротник и, подсунув его себе под пояс, принялся вилять им, будто хвостом. Глядя на Тоню прищуренными глазами, он вертелся перед ней и выговаривал сладким голоском:

— Ну вот, он всегда так! — чуть не со слезами крикнула Тоня, отнимая у Валерки воротник.

Лена укоризненно покачала головой.

— Перестань! Сейчас же перестань! Как тебе не стыдно? — сказала она мальчишке с упреком.

Но мальчишка уже успел прицепить себе новый хвост — какую-то метелку. Он насмешливо взглянул на Лену и, приставив к глазам пальцы наподобие очков, протянул нараспев:

— Ну вот, теперь сами видите, — проговорила Тоня. — Прямо не знаю, как от него отвязаться!

— Очень просто, — сказала Катя. — Помните басню «Прохожие и собаки»? Полает — и отстанет.

Мальчишка как будто немного растерялся. Видно, он не мог придумать, какой басней отбить этот удар. Но тут, к счастью для обеих сторон, где-то за шубами пронзительно зазвенел велосипедный звонок. Мальчишка закричал: «Санька, дай прокатиться!» — и пропал за шерстяными, ватными стенами так же внезапно, как и появился.

В просвет между шубами девочки увидели, как он бросился вдогонку за велосипедом, на котором катил, стоя на педалях и ныряя на каждом повороте, какой-то другой мальчишка, в синей майке.

— Санька, дай же… дай прокатиться! — кричал Тонин враг, во весь дух летя вслед за велосипедом.

Но Санька только тряхнул на ходу головой и выехал за ворота. За ним побежал и Валерка.

— Ну, теперь можно спокойно заниматься, — сказала Катя. — Тоня, кончай басню, потом разберем три предложения, и я пойду. А уж диктовать тебе будет Лена.

Наступило девятнадцатое мая, последний день перед экзаменами.

Как ни уговаривала Катя все эти дни себя и подруг, что бояться экзаменов не надо, ей все-таки было страшновато. Может быть, потому, что в школе уже вывесили расписание, и Катя узнала, что первый экзамен будет по арифметике. Письменный.

Накануне Катя легла пораньше, но ей не спалось. Она думала о завтрашнем дне. Ведь это не шутка — первый экзамен в жизни! А к тому же завтра день рождения Миши, и вечером к нему придут гости — товарищи. И ухитрился же Мишук родиться как раз двадцатого мая, когда у всех начинаются экзамены! Ему, правда, хорошо, у него еще никаких экзаменов нет, и он может праздновать день своего рождения хоть с самого утра. А вот каково будет завтра ей, Кате? Веселая она придет из школы или такая же грустная, как в тот день, когда принесла из школы двойку по естествознанию? Тогда было так тяжело, так стыдно перед всеми, и особенно почему-то перед Мишей, а завтра будет еще тяжелее, если плохо сдать… Право, уж лучше бы Миша не звал к себе товарищей!

Катя громко вздохнула и перевернулась с боку на бок.

В соседней комнате мама гладила Катино школьное платье, ставшее за зиму коротковатым, а бабушка дошивала новый белый передник.

«Что-то завтра будет? — думала Катя. — А вдруг задача попадется очень трудная? Аня-то, наверно, решит, и Нина тоже — им арифметика дается легко, а вот как Ира, Наташа? Наташа, конечно, права — ей никак нельзя не решить! На третий год ее, конечно, не оставят, но и переэкзаменовку держать очень неприятно, особенно если сидишь в классе второй год. Надо выдержать, и не меньше чем на четверку… А уж Тоня — та выдержала бы хоть на троечку! А то ведь она может не решить просто со страху».

Правда, Настенька говорит, что за Тоню бояться больше нечего. Они решали вместе по многу задач на все правила и на все случаи, и Тоня все понимала и путалась только тогда, когда пугалась. Но ведь как раз на экзамене она и может испугаться. Тут человек и похрабрее, чем Тоня, струсит.