Рувим Фраерман: Дальнее плавание

Взглянув на это лицо, о котором так часто говорили все девочки в классе, Анка, никогда не замечавшая его красоты, ибо любила подругу сердцем, увидала в глазах Гали какое-то иное выражение, то самое, какое светилось и в глазах простодушной девочки Берман. То было затаенное горе — печаль.

Анка подумала: «Что же это я так счастлива, в то время как друг мой печален?»

И Анка отвела свой взгляд от подруги, ибо ей было стыдно за свою радость.

Она спросила у Гали про отца, нет ли каких-нибудь новых известий.

— Так как, — сказала она, — в тех извещениях, что присылают родным, бывают удивительные ошибки.

Чем еще могла она утешить друга?

Галя ничего не ответила.

Она только покачала головой. Потом с силой толкнула тяжелую школьную дверь, туго ходившую на пружинах.

И вместе с Анкой они вошли в свою школу: одна — с затаенным счастьем, другая — с затаенной печалью.

Как бы ни было велико горе в твоем сердце, но когда ты входишь в свою школу, печаль твоя остается на пороге.

Ты видишь совсем маленьких девочек, которые длинной шеренгой попарно спускаются с лестницы. Они еще держатся за руки и робко идут куда-то за учительницей. А куда идут — неизвестно…

Ты видишь девочек постарше, с косами, заплетенными на кончике в одно кольцо. Они еще прыгают на одной ноге возле своих классов и что-то кричат друг другу и смеются, а одна, отвернувшись к стене от всех, уже о чем-то плачет. А о чем — неизвестно…

Ты видишь девочек еще старше, которые уже не прыгают и не держат робко друг друга за руки, а ходят свободно по коридору, и лучистые глаза их сияют, как сияли недавно у тебя, и они о чем-то беседуют громко. А о чем — неизвестно…

И этот шум подрастающей жизни, раздающийся во всех этажах, словно шум потоков, спускающихся весною с гор, окружает тебя со всех сторон, и ты погружаешься в него, точно в высокую траву или в волны прибывающего рассвета… И ты счастлив, потому что ты человек.

И потому, что ты человек, тебе хочется оглянуться назад и посмотреть на те места, откуда совсем еще недавно унесло тебя на своих крыльях летучее время.

— Анка, — сказала Галя, шагая со своим другом по коридору, — зайдем в девятый класс и посмотрим, кто сидит теперь на наших старых местах.

И Анка тотчас же согласилась, хотя и удивилась немного этому странному желанию. Она предпочитала смотреть всегда вперед. Она была еще так молода, что казалось, будто позади нет никаких воспоминаний, и настоящее представлялось ей самым лучшим временем.

Они подошли к девятому классу, открыли знакомую дверь и заглянули внутрь.

Да, все как будто было знакомо тут — большая доска с отломанным углом, немые карты на стенах… А все же что-то вдруг показалось им чужим в старом классе. На их местах сидели другие, незнакомые девочки.

Они с удивлением посмотрели на подруг, и одна из них загородила им дорогу.

— Вы ошиблись, девочки, — сказала она, — вы не туда попали.

А другая воскликнула со смехом:

— Посмотрите, девочки, это Галя Стражева пришла к нам! Она, наверное, осталась на второй год в нашем классе.

И многие захохотали громко, потому что Галю знали все в школе и знали, как невозможна и как смешна была эта мысль.

Засмеялась и Анка.

— Да, да, мы ошиблись, — сказала она, быстро захлопывая дверь.

Они заглянули и в восьмой класс. И здесь их встретили с удивлением.

Но уже другая девочка, чьи глаза так сияли, загородила им дорогу.

— Вы, наверное, ошиблись, — сказала она. — Это восьмой класс.

Однако тут они постояли подольше в дверях, глядя на свои старые парты.

Еще более, чем в прежнем классе, вдруг поразило их нечто новое.

Что это?

— Ах да, — сказала Галя, — совсем нет мальчиков.

— Да, да, совершенно верно, — сказала с удивлением Анка, — ведь мы в этом классе еще учились вместе. Это все-таки странно — совсем нет мальчиков.

И Анка, которой казалось, что у нее нет никаких воспоминаний, вдруг вспомнила самого незаметного из незаметных мальчиков, самого забытого, который почему-то пришел ей на память.

Он сидел позади, через парту, и однажды дал ей списать сочинение. Он был молчалив. И только с Анкой разговаривал чаще, чем с другими, и только с Анкой возвращался домой по длинным бульварам над набережной.

Но он всегда говорил о Гале с восхищением, и, может быть, только поэтому пришел он на память Анке. Его звали Ваней — простым и милым именем, которое нравилось Анке.

Она вспомнила мальчика и спросила о нем у Гали.