Мухаммед Теймур - Место на земле

Мы привыкли видеть лицо этого бедняка каждое лето, когда приезжали в Александрию. Он казался нам неотделимым от песков ар-Рамля, его рощ, его неспокойного моря. Однако в этом году он не показывался целых два месяца, и мы чувствовали, будто нам не хватает чего-то привычного и издавна знакомого.

Но вот шейх Ахмед снова появился в домах квартала ар-Рамль, неся мешок со льдом на сгорбленной спине. Однажды утром он постучал в наши ворота и вошел во двор. Его смущенная улыбка словно приветствовала землю двора, стены и все, что там есть. Казалось, он стосковался по знакомым предметам. И если бы у земли и стен был язык, мы, наверное, услышали бы ответные слова любви и привета, какие произносят при встрече друзья после долгой разлуки.

Я окликнул шейха Ахмеда; он оглянулся и, спотыкаясь, подошел ко мне. Я спросил его, где он пропадал столько времени. Он ответил:

— Сидел в тюрьме, господин.

— Шейх Ахмед — в тюрьме? Но за что?

— Клянусь аллахом, я не виновен.

А как это произошло?

— Господин мой, знаешь ли ты человека, который скупает старое платье, чинит его, а потом продает на улицах?

— Да, шейх Ахмед, я знаю его и слышу его голос каждый день. Это не человек, а настоящая ходячая лавка.

— Будь благословен, о господин мой! Я вижу, ты и вправду знаешь этого человека. Так вот, однажды я попросил его продать мне платье, которое висело у него на руке. Стали мы спорить с ним о цене. Но у меня было всего десять пиастров [8] Пиастр — мелкая разменная монета. , этого ему показалось мало, и он пошел своей дорогой. Однако, пройдя несколько шагов, он обернулся и крикнул мне: «Давай деньги и бери платье!»

Я отдал ему все, что было у меня в кармане, а было там ровно десять пиастров. Он положил деньги в карман и пошел дальше. Я побежал за ним, чтобы взять купленное мною платье, но он накричал на меня, потом ударил. Словом, он устроил со мной выгодную «сделку». Я посмотрел вокруг, надеясь увидеть на улице порядочного и смелого человека, который помог бы мне вернуть мои деньги, но кругом были только кучи песку. И остался я ни с чем — с пустыми руками и без гроша в кармане. Но я поклялся отомстить этому подлецу — нет, этому трусу! — который воспользовался моей слабостью и бедностью для безнаказанного грабежа.

Три дня спустя я встретил его снова. Он положил свой товар перед домом, а сам вошел внутрь, торгуясь с кем-то из слуг из-за старого платья. Я подошел и выбрал из кучи его товара то самое платье, за которое уже заплатил. И на это меня толкнула только месть, господин! Но вдруг этот человек вышел из дома. Он погнался за мной, поймал меня и отобрал платье. Я оказался в его власти; он бил меня и тряс, а потом позвал полицейского. И я был приговорен к двум месяцам заключения. Два месяца я провел в стенах тюрьмы. — Шейх Ахмед улыбнулся и прибавил: — Я не лгу, господин! В тюрьме мне было очень хорошо. Там я не жаловался ни на нужду, ни на голод.

И шейх Ахмед пошел дальше, согнувшись под тяжестью своей ноши и, как всегда, улыбаясь. А я сказал самому себе: «Где же тут справедливость? Невинных наказывают, а преступники продолжают сеять зло на земле!»

Я еще раз посмотрел вслед шейху Ахмеду, который уже почти скрылся из виду, и подумал: «Он ни в чем не виновен, но само человеческое общество превратило его в преступника. Да и может ли быть иначе? Ведь шейх Ахмед в тюрьме не жаловался ни на нужду, ни на голод!»

Перевод Г. Шарбатова

Когда я учился в начальной школе, был среди моих одноклассников мальчик, по фамилии Занкалуни. Дородностью своего тела и спокойным характером: он очень напоминал прирученного слона. Мы любили его, несмотря на его тупость, которая была для нас предметом! бесконечных шуток и разговоров. Бедняга прилагал все силы, чтобы выучить уроки: он даже бо́льшую часть ночи просиживал над книгами и тетрадями, но до утра никакие знания не удерживались в его голове.

Наш учитель «закона божьего» шейх Баракат имел обыкновение начинать урок всегда одним и тем же вопросом, который он безжалостно задавал нашему герою: — Занкалуни! Каковы правила омовения? [9] Перед очередной пятикратной молитвой каждый мусульманин должен совершить обряд омовения, который состоит в том, что в определенном, строго установленном порядке молящийся моет руки до локтя, лицо, шею и уши, ноги.

Занкалуни, стоя с раскрытым ртом, застывал, словно каменная статуя. Учитель тут же определял ему меру наказания: