Йоке ван Леувен - Пип!

Каких только имен они ей ни примеряли! Произносили имя за именем и смотрели в корзинку — как ей подходит. Птичка, говорили они, и Пичужка, и Велосипедный Звоночек.

— Что за бред!

— Это я просто так, на пробу!

Щебетунья, Певунья, Пискунья, Летунья, Попрыгунья и даже Юлиана. В конце концов назвали ее Пташка. Им обоим это имя понравилось.

Варре с Тине купили Пташке всяких одежек, которые снизу были ей в самый раз, а сверху нет. Тине сделала на распашонках большие прорези для крылышек. И еще она сама сшила пелеринку, полностью их прикрывавшую, так что никто не видел, что у Пташки нет ручек.

И еще они купили коляску, очень красивую, с узором из белых облачков. Уложили в нее Пташку. Теперь она выглядела совсем как обычный ребеночек. Их ребеночек.

Пташка смотрела в небо и говорила:

— Пип!

Тине и Варре очень гордились тем, что их дочка умеет говорить «пип». Они никому не рассказывали, что у нее есть крылышки. Узнай кто об этом, сразу разболтает всем. И тогда не будет отбоя от желающих посмотреть на Пташку. Может быть, многие подумают, что эго ангел, ведь люди теперь плохо разбираются в ангелах. И тогда они будут просить Пташку помочь им. Например, сделать так, чтобы у них пропали ужасные пятна на лице, или отвратительные складки на коже, или невыносимая головная боль. И будет слишком много суеты.

Иногда кто-нибудь заглядывал в коляску. И видел большущую голову.

Иногда кто-нибудь спрашивал: «Это ваша дочка?»

На что Варре отвечал: «Мы взяли ее на время».

Его начинали расспрашивать, где дают детей на время.

Ведь это так удобно, когда самому можно выбрать ребеночка, а потом, отдать обратно, если надоест с ним возиться.

— Места надо знать, — отвечала Тине. — Это очень-очень далеко, просто так не найдешь.

И заглядывала в колясочку.

Под одеяльцем угадывались два бугорка. Но эти бугорки могли быть чем угодно.

Разве кому-нибудь придет в голову, что там спрятаны крылышки — крылышки в детской коляске, прямо на улице, среди бела дня?

Пташка росла быстро. Казалось, что за одну неделю она вырастает, как обычный ребенок за целый год. Правда, Пташка была меньше и легче.

Скоро она выбралась из своей корзинки и попробовала пройтись по полу. Вообще-то, научиться ходить совсем не просто. Всем малышам это дается с большим трудом.

Но у Пташки получилось сразу. Теряя равновесие, она просто взмахивала крылышками и не падала. Это было легко, ведь она почти ничего не весила.

Пташка ходила все лучше и лучше и все чаще и чаще подпрыгивала. Прыжки становились все более высокими. Она взлетала вверх уже на целый метр и порхала от стены к стене.

Варре и Тине каждый вечер сидели на своих табуретках и смотрели на нее.

— Видишь, — говорила Тине, — как удобно уметь летать. А я и не знала. Ты когда-нибудь думал: вот бы научиться летать?

— Нет, — ответил Варре. — Никогда. Я никогда не расстраивался, что чего-то не умею. Но летать, наверное, очень приятно. Так весело и легко. Пожалуй, жалко, что мы только ходим по земле.

— А я иногда летаю внутренне, — сказала Тине. — Но внешне у меня не получается.

Они на всякий случай попробовали: вдруг выйдет. Взобрались на табуретки, часто замахали руками и со стуком приземлились на пол.

Так что пришлось снова усесться на табуретки.

Сидеть-то всякий может.

— Знаешь что, Варре, — вдруг сказала Тине. — Знаешь, что я думаю? У нее нет ручек. И пальчиков нет. Ома никогда не сможет, например, играть на пианино, а мы могли бы. Если бы умели.

— Как ты думаешь, что приятнее, — спросил Варре, — играть на пианино или летать?