Фрэнсис Бернетт: История маленького лорда

— Назначьте вашу цену, — сказал ему мистер Гоббс, — я оплачу все расходы, вот мои адрес, только вникните хорошенько.

— Если нам все удастся, — отвечал адвокат, — это будет великолепный исход и для меня, и для лорда Фаунтлероя. И во всяком случае, наводя справки, вреда мы не нанесем никому. Я читал газеты: эта женщина путается в показаниях насчет возраста ребенка, а это подозрительно. Первым делом надо написать брату Дика и поверенному графа Доринкорта.

Итак, еще до заката солнца два письма были написаны; одно отправлено поездом в Калифорнию, другое — пароходом в Англию. Первое было адресовано Бену Типтону, второе — мистеру Хэвишему.

В этот же вечер, после того как мистер Гоббс запер свою лавку, он до полуночи толковал с Диком.

Удивительно, за какое короткое время могут случиться самые невероятные вещи! Достаточно было нескольких минут, чтобы изменить судьбу Седрика и из бедного мальчика, живущего на тихой улице в скромной обстановке, превратить его в лорда, наследника громадного состояния. А теперь за несколько минут из английского лорда он сделался маленьким самозванцем, не имеющим ни гроша, потерявшим права на роскошь, которой был окружен. Стоит ли удивляться, что судьба его снова изменилась очень быстро и он получил обратно все, чего чуть-чуть не лишился?

Эта последняя перемена сравнительно быстро произошла оттого, что женщина, назвавшаяся леди Фаунтлерой, отвечая мистеру Хэвишему насчет своего брака и ребенка, совершила несколько грубых промахов, которые возбудили сильные подозрения. Она стала сердиться, вспылила и в порыве гнева проговорилась еще больше. Ложь в ответах касалась ребенка. Сомнения не было, что она точно вышла замуж за Бевиса, лорда Фаунтлероя, поссорилась с ним и получила от него денег, чтобы жить отдельно; но ее утверждение, что сын родился в Лондоне, было обманом, И в то же самое время, когда мистер Хэвишем убедился во лжи, пришли письма адвоката из Нью-Йорка и мистера Гоббса.

Какое это было потрясающее известие! Мистер Хэвишем и граф провели вечер в библиотеке, обсуждая его.

— После моего третьего свидания с ней, — говорил мистер Хэвишем, — я: ее сильно стал подозревать. Ребенок казался старше, чем она говорила, к тому же она путалась насчет дня его рождения, Письма из Нью-Йорка подтверждают мои сомнения. Лучше всего вызвать сюда братьев Типтонов, не говоря ей ни слова, и внезапно провести очную ставку. Она очень недалекая женщина, я полагаю, она так испугается, увидя их, что выдаст себя.

Так и случилось. Чтобы женщина ни о чем не догадалась, мистер Хэвишем продолжал расспросы, сказав ей, что проверяет все, что она сообщила. Время шло, женщина постепенно успокоилась и, почувствовав себя уверенно, снова стала дерзкой.

В одно прекрасное утро она сидела в гостинице, строя планы, как действовать дальше. В это время ей доложили о приезде мистера Хэвишема. Он вошел, а за ним еще трое: один из них еще совсем молодой малый со смышленым лицом, другой высокий, постарше, а третий не кто иной, как сам граф Доринкорт.

Она вскочила и вскрикнула, потому что никак не ожидала увидеть этих двух свидетелей, думая, что они за тысячи миль отсюда. А по правде сказать, и вообще о них не думала.

Дик усмехнулся:

— Вот ты где, Минна!

Брат его Бен глядел на нее молча.

— Узнаете ли вы ее? — спросил мистер Хэвишем.

— Узнаю, — отвечал Бен, — и она меня узнает.

Он повернулся и пошел к окну, словно вид ее был ему противен. Так оно на самом деле и было.

Поняв, что она разоблачена, женщина пришла в ярость, осыпала обоих братьев такими ругательствами, каких они от нее не слыхивали. Дик только скалил зубы, Бен стоял к ней спиной.

— Могу идти к присяге, — сказал он поверенному, — и привести дюжину свидетелей. Ее отец — честный человек, хотя очень беден; мать была точно такая же, как она. Мать умерла, но отец жив — он скажет, кто она и была ли моей женой.

Он внезапно сжал кулаки и повернулся к ней.

— Где ребенок? — спросил он. — Я забираю его, а тебя больше знать не хочу!

В эту минуту дверь в соседнюю комнату немного приоткрылась, и оттуда выглянул мальчик, привлеченный, вероятно, громкими голосами присутствующих. Он не был особенно красив, но лицо было доброе, как у Бена; на подбородке виднелся треугольный шрам.

Бен подошел к нему и взял его за руку дрожащей рукой.

— Да, — сказал он, — клянусь, это мой Том! Я твой отец, — прибавил он, обращаясь к ребенку, — Я беру тебя