Фрэнсис Бернетт: История маленького лорда

— Мальчик очень похож на вас, — сказал он отрывисто.

— Мне это часто говорят, милорд; но я рада, что он похож и на отца. — Она вовсе не была смущена внезапным посещением.

— Да, — сказал граф, — ое похож на моего сына… — и стал нетерпеливо дергать седые усы, — Вы знаете, зачем я приехал?

— Я видела мистера Хэвишема, — начала миссис Эррол, — он говорил мне о требованиях,

— Я приехал сказать вам, — перебил граф, — что о них наведут справки и, если возможно, права их будут оспорены. Я намерен отстаивать права мальчика всею силою закона. Его права…

Миссис Эррол прервала его:

— Он ничего не должен получить, на что права не имеет, даже если бы закон был за него.

— К несчастью, тут закон не властен, — сказал граф. — Эта отвратительная женщина и ее сын…

— Она, может быть, любит его, как я Седрика, — опять прервала миссис Эррол. — И если она была женой вашего старшего сына, то ее мальчик, а не мой лорд Фаунтлерой.

Она боялась графа не больше, чем Седрик, и глядела на него так же спокойно. Это нравилось старому деспоту, перед которым все трепетали.

— Полагаю, — сказал он насмешливо, — что вы даже предпочитаете, чтобы он никогда не сделался графом Доринкортом!

Она покраснела.

— Очень почетно быть графом Доринкортом, милорд. Но я прежде всего хочу, чтобы он всегда был добр, справедлив и честен, как его отец.

— А не как дед? — заметил иронически граф.

— Я не имею чести знать его деда, но я знаю, что мой мальчик считает вас… — она внезапно запнулась, затем спокойно посмотрела на него и прибавила: — Я знаю, что Седрик вас любит.

— А любил бы он меня, если бы знал, отчего я не разрешаю вам приезжать в замок? — сухо спросил граф.

— Я думаю, нет, — отвечала миссис Эррол. — Потому я и не хотела, чтобы он это знал.

— Похвально, — произнес граф, — не всякая женщина так бы поступила.

Он стал ходить взад и вперед по комнате, дергая сильнее, чем обычно, усы.

— Да, он меня любит, — говорил старик, — и я его тоже. До сих пор я никого не любил, а его люблю. Он мне понравился с первой минуты. Я стар, жизнь мне надоела, а в нем я вижу смысл жизни, горжусь им, и мне отрадно было думать, что он с достоинством займет мое место.

Граф остановился перед миссис Эррол.

— Я в горе… большом горе! — Голос гордого графа дрожал. На мгновение миссис Эррол показалось, что в его суровых глазах стояли слезы. — Наверно, поэтому я и приехал к вам, — продолжал граф. — Я вас ненавидел, ревновал вас. Это ужасное дело все изменило. После свидания с той особой, которая уверяет, что она жена моего старшего сына, я ищу в вас утешения. Я старый дурак, я виноват перед вами… Вы очень похожи на мальчика, а он моя первая радость в жизни… Я очень несчастен и пришел к вам, потому что мальчик похож на вас и я люблю его. Ради него будьте добры ко мне, если можете.

Голос его был, как всегда, суров, но старик, видимо, был убит, и миссис Эррол стало его жаль. Она подвинула кресло и сказала:

— Садитесь, милорд, отдохните, вы измучены.

Такое внимание было для него ново. Он вспомнил про внука и сел. Если бы не это несчастье, возможно, он продолжал бы ее ненавидеть, но она много выиграла в сравнении с леди Фаунтлерой.

Граф немного успокоился и продолжал.

— Что бы ни случилось, — сказал он, — я обеспечу мальчика. О нем позаботятся — теперь и в будущем.

Перед отъездом граф оглядел комнату.

— Вам нравится этот дом?

— Очень, — отвечала, мать Седрика.

— Это уютная комната, — сказал граф. — Позвольте мне приехать опять, чтобы поговорить об этом деле.

— Когда вам угодно и сколько угодно, милорд, — отвечала она.

Когда граф вышел и сел в карету, лакеи и кучер были ошарашены таким поворотом событий.

Как только газеты в Англии написали о затруднениях графа Доринкорта, историю подхватили и перепечатали во всех американских газетах. Замечательнее всего было то, что каждая газета давала свою версию случившегося, и было любопытно покупать их все и сравнивать. В одной говорили, что Седрик грудной ребенок, в другой — что студент Оксфордского университета, молодой человек выдающегося ума и способностей; в третьей утверждали, что он даже не родственник; графа Доринкорта, а маленький самозванец, который продавал газеты и спал на улицах Нью-Йорка, и что его мать обманула поверенного графа, когда он приехал в Америку отыскивать наследника Доринкорта. Описывали нового лорда Фаунтлероя и его мать. Писали, что она цыганка, или актриса, или красавица испанка. Но все соглашались в том, что граф Доринкорт ее злейший враг и не хочет признать ее сына. Все ожидали громкого судебного процесса, который обещал быть захватывающе интересным.