Кристина Рой - Тип и его светильник

У Фреда был прямой и решительный характер. Когда он сознавал необходимость какого- нибудь объяснения, то не откладывал надолго.

— Скажи мне, Тип, разве я ошибся, помнишь, когда сказал учителю, что ты бросил бумажный шарик? Мне показалось, что это сделал ты.

— Ты ошибся. Я тогда не бросал шарики.

— Мой отец уверен, что я ошибся. Он так и сказал мне. Но я хотел сказать учителю правду, поверь мне! Я очень сожалею, что так получилось… Если хочешь, я расскажу это всем ребятам и учителю, пусть разыщут, кто тот трус, который промолчал и позволил вместо себя наказать тебя.

Тип заколебался, но потом сказал:

— Нет! Что сделано, то сделано! Я не хочу поднимать эту историю!

Фред посмотрел на него с любопытством.

— Ты какой- то странный, — решил он наконец. На этом они расстались. Тип направился домой с ликующим сердцем. Сегодня учитель остался им доволен, занятия шли хорошо, и теперь слова Фреда: "отец мой уверен, что я ошибся"- какой- то приятной мелодией звучали в его ушах. Значит, господин Гольбрук поверил его слову! Тип радовался еще и тому, что он, Тип Леви, которого все считали за негодяя, шел по улице, дружески разговаривая с Фредом Гольбруком, сыном пастора, и тот не стыдился его.

Мария, облокотясь на калитку, не отрываясь, смотрела на необычайное зрелище: странствующую труппу актеров, собравшую вокруг себя целую толпу людей. Впереди ехал большой фургон, выкрашенный в красный цвет и обклеенный яркими афишами. Им правил мальчик, одетый в такой же яркий костюм. Фургон продвигался медленно, чтобы каждый мог прочитать огромные надписи на боках.

— "Сегодня вечером большое представление, — по слогам читала Мария, — две потрясающие трагические пьесы… Комедия в одном акте…

Прекрасный оркестр", За фургоном следовали две коляски, украшенные блестящей медью и запряженные лошадьми в нарядной упряжке. Мужчины и женщины в ярких, пестрых платьях сидели в экипажах. Шествие завершалось фургоном для оркестра, разукрашенным флагами; блестящие, как золото, инструменты наполняли воздух веселыми звуками. Сзади тащились еще две тяжелые повозки с декорациями и досками для помоста.

Когда процессия удалилась, Мария повернулась к матери и сказала:

— Я так хочу пойти туда сегодня вечером!

— Тебе придется ограничиться только желанием, — возразила мать, смотревшая вместе с ней на пестрый обоз. — У нас нет средств на театр и концерты!

Мария задрожала от волнения и злобы, охватившей ее.

— Я никогда никуда не хожу! — закричала она вне себя, топая ногами.

— Никогда еще я не была в театре! Другие дети могут ходить, а мне нельзя?! Тип каждый раз находит способ пробраться туда!

— Послушай, Тип! — увидев на дороге брата, Мария бросилась ему навстречу. — Достань, пожалуйста, немного денег и своди меня в театр! Мне так сильно хочется! Я обещаю тебе делать все, что ты попросишь, только своди меня туда!

Минут десять спустя Тип шагал по главной улице, направляясь в центр города.

Первый раз в жизни Мария так просто и искренне обратилась к нему с просьбой. Разве можно было ей отказать? По правде сказать, Типу самому очень хотелось побывать на этом представлении. Каждый раз, когда до него доносился новый взрыв удаляющейся музыки, все существо его трепетало от желания побыть там и посмотреть.

Эта странствующая труппа уже не первый раз появлялась в их городе.

Ее посещения были ежегодны и длились несколько недель, в продолжение которых большая часть населения, особенно дети, толпой наполняли театр. До сих пор Тип не отставал от других. Как и сказала Мария, он всегда находил возможность пробраться туда. Это удовольствие сделалось его страстью. Из года в год он вместе с толпой бежал за процессией и наблюдал за постройкой балагана. Эти дни всегда бывали большим праздником для Типа. Чтобы ничего не пропустить из приготовлений к представлению, он часами простаивал на площади.

И все- таки на этот раз на сердце у Типа было неспокойно. Ведь Тип Леви, который сейчас шагает по дороге, уже не прежний Тип! Теперь он отдал свое сердце Иисусу. Однако имел ли театр какое- либо отношение к этому вопросу? Может быть и нет. Так что же, наконец, беспокоит его? Зачем этот тихий голос внутри так нежно говорит, что он сделает лучше, лишив себя этого удовольствия?

Поразмыслив, Тип убедился, что его борьба с желанием идти на представление началась потому, что Фред Гольбрук и Том Минтурн, слушаясь родителей, не бывали там. Фред говорил, что позволяя себе такие удовольствия, мы поощряем актеров в их сомнительном ремесле. До сих пор Типу было абсолютно все равно, что думал Фред. Теперь же он стремился во всем угождать Богу и поэтому прислушивался к мнению других, Он заметил, что богобоязненные люди обычно порицают театральные представления.