Астрид Линдгрен - Пиппи Длинныйчулок 1-3

Но вот настал этот великий день, когда фрекен Русенблум посещала школу. Уроки в этот день окончились раньше обычного, и все дети собрались на школьном дворе. Посреди двора поставили большой стол, а за столом восседала фрекен Русенблум. В помощь она взяла двух секретарей, которые записывали все – сколько дети весят, как они отвечают на вопросы, нуждаются ли в одежде, какие у них оценки по поведению, есть ли у них братья и сестры, которым тоже нужна одежда. Словом, вопросам фрекен Русенблум не было конца. На столе перед ней стояла шкатулка с деньгами, масса мешочков с конфетами и целая груда фуфаек, чулок и шерстяных штанов.

– Дети, постройтесь в ряды, – крикнула фрекен Русенблум, – в первом ряду будут стоять те, у кого нет братьев и сестер, во втором ряду – у кого в семье не больше трех детей, в третьем – у кого больше трех.

Фрекен Русенблум любила порядок во всем и считала справедливым, чтобы дети из больших семей получили самые большие мешочки конфет.

И вот начался опрос. Ой, ой, до чего дрожали дети! Тот, кто не мог ответить, должен был встать в позорный угол, а после идти домой к своим маленьким братьям и сестрам с пустыми руками, без единой конфетки.

Томми и Анника учились очень хорошо. И тем не менее Анника так волновалась, что бант у нее на голове трясся, а Томми бледнел тем больше, чем ближе подходил к фрекен Русенблум. И как раз когда пришла его очередь отвечать, в ряду учеников «без братьев и сестер» вдруг поднялась какая-то суматоха. Кто-то протискивался вперед, расталкивая детей. И это, конечно, была Пиппи. Она отстранила ребят, стоявших впереди нее, и подошла прямо к фрекен Русенблум.

– Извините, – сказала она, – я немного опоздала. В какой ряд мне становиться, если у нас в семье нет четырнадцати детей, из которых тринадцать – озорные мальчишки?

Фрекен Русенблум строго посмотрела на нее.

– Пока стой где стоишь, – ответила она. – Однако боюсь, что скоро тебе придется перейти в позорный угол.

Секретари записали имя Пиппи, потом ее взвесили, чтобы определить, не нуждается ли она в супе. Но оказалось, что она весит на два кило больше нормы.

– Супа ты не получишь, – строго сказала фрекен Русенблум.

– Везет же мне иногда! – воскликнула Пиппи. – Теперь бы мне только как-нибудь обойтись без лифчиков и фуфаек, тогда можно будет отдышаться.

Фрекен Русенблум ее не слушала. Она сидела и листала учебник грамматики, чтобы выбрать вопрос потруднее.

– Скажи, девочка, – сказала она наконец, – как пишутся слова «морская болезнь»?

– Проще простого, – ответила Пиппи. – «Ма-рз-кая-ба-ле-сть».

Фрекен Русенблум кисло улыбнулась.

– Вот как, – заметила она, – в учебнике эти слова почему-то написаны иначе.

– Вот как? Тогда тебе повезло, что ты узнала, как я пишу это слово, – не растерялась Пиппи. – Я всегда пишу «ма-рз-кая-ба-ле-сть» и потому всегда чувствую себя на море хорошо.

– Запишите ее ответ, – обратилась фрекен Русенблум к секретарям и сердито поджала губы.

– Да, сделайте это, пожалуйста, – сказала Пиппи. – И еще исправьте сразу же ошибки в учебнике.

– Ну, моя девочка, – продолжала фрекен Русенблум, – ответь мне на такой вопрос. Когда умер Карл XII? [11]

– Ой, неужели он уже умер? – воскликнула Пиппи. – Вот беда, как много народу нынче умирает. Но если бы он не промочил ноги, то и сейчас был бы жив, уж это точно.

– Занесите этот ответ в журнал, – сказала фрекен.

– Да, пожалуйста, занесите, – подхватила Пиппи. – И еще запишите, что нужно класть пиявки поближе к телу, а на ночь выпить горячего керосину. Это здорово взбадривает.

Фрекен Русенблум покачала головой:

– Почему у лошади коренные зубы прямые?

– Неужели? А ты в этом уверена? – с сомнением спросила Пиппи. – Да, между прочим, ты сама можешь у нее спросить. Она вон там стоит, – продолжала она и показала на свою лошадь, привязанную к дереву. Пиппи радостно рассмеялась: – Вот повезло, что я взяла ее с собой. А не то ты никогда бы и не узнала, почему коренные зубы у нее прямые. Я, по правде говоря, понятия об этом не имею. Да мне это и ни к чему знать.

Фрекен Русенблум сжала губы в узенькую полоску.

– Неслыханно! – пробормотала она. – Просто неслыханно.

– Я тоже так считаю, – радостно подхватила Пиппи. – Если я и дальше буду так хорошо отвечать, то, наверно, заслужу розовые штаны.

– Запишите и это, – велела фрекен Русенблум секретарям.

– Нет, пожалуй, не надо, – вмешалась Пиппи. – Вообще-то говоря, розовые штаны мне ни к чему. Я не то хотела сказать. Можете записать, что мне нужно дать большой мешок конфет.