Астрид Линдгрен: Мы — на острове Сальткрока

— Вот подождите, опубликую свой секретный дневник — и тогда вы все будете разоблачены.

— Ха, ха, ха! Да больше всех ты сама себя разоблачишь, — заверял Юхан. — Ведь ты небось записываешь в дневнике по порядку всех своих шейхов-ухажеров.

— Заведи список, чтоб никого не пропустить в спешке, — советовал Никлас. — Пер Четырнадцатый Улоф, Карл Четвертый Карлсон, Леннарт Семнадцатый и Оке Восемнадцатый. Будешь продолжать в том же духе, ничего себе списочек получится!

В эту минуту Юхан и Никлас были уверены, что и паренек в рубашке поло станет Кристером XIX.

— Хотел бы я знать, как она его распишет в своем дневнике? — поинтересовался Никлас.

— Редкий наглец с прилизанными волосами и самодовольной рожей, — ответил Юхан, — Развязный и противный.

— А может, такой и нравится Малин, — сказал Никлас.

Но Малин ни слоном не упомянула о Кристере XIX в своем дневнике. Он сошел с парохода у своего причала, так и не оставив следа в ее душе. А через четверть часа у Малин была куда более волнующая встреча, которая заставила ее позабыть обо всем остальном. Она произошла, когда пароход причалил к следующей пристани и она впервые увидела Сальткроку. Вот что написала она об этой встрече в своем дневнике:

«Малин, Малин, где ты пропадала? Остров всегда поджидал тебя — он тихо и спокойно лежал на взморье со своими трогательными сараями, ветхими причалами, рыбачьими лодками и единственной старой улицей — во всей своей трогательной красоте. А ты даже не подозревала о его существовании, разве это не ужасно? Интересно, что думал Бог, создавая этот остров? „Пусть все перемешается здесь, — верно, подумал он. — Пусть будет пустынно и громоздятся серые щербатые скалы, а рядом пусть растут зеленые дубы, березки, цветы на лугу, густой кустарник, да, да, потому что я хочу, чтобы остров утопал в алых розах шиповника и белых гирляндах жасмина, когда через тысячи миллионов лет сюда в июньский день приедет Малин Мелькерсон“. Да, дорогие мои Юхан и Никлас, я знаю, что вы думаете, когда тайком читаете мой дневник, ну и пусть, думайте: „Вот так фантазерка, ничего себе!“ Нет, я вовсе не фантазерка. Я просто рада, понимаете ли вы, что Бог догадался сделать Сальткроку именно такой, а не иной, и что он догадался бросить эту жемчужину на самое взморье, где она пребывала в покое и оставалась в своем первозданном виде, дожидаясь моего приезда».

Мелькер сказал:

— Вот увидите! Все сальткроковцы явятся на пристань поглазеть на нас. Мы произведем фурор.

Но получилось совсем не так. Когда пароход пришвартовался, дождь лил как из ведра — и на пристани стоял всего один низенький человечек с собакой. Человечек был девочкой лет семи. Она стояла неподвижно, словно выросшая из причала, и хотя дождь поливал ее, не шевелилась. Казалось, сам Бог сотворил эту девочку вместе с островом и оставил ее здесь владычицей и стражем на вечные времена.

"В жизни мне не приходилось чувствовать себя такой маленькой, как под взглядом этого ребенка, когда я, нагруженная узлами, спускалась под проливным дождем по трапу, — писала Малин в дневнике. — Казалось, девочка видела все насквозь. Я подумала, что она — само олицетворение Сальткроки, и если она нас не примет, мы никогда не будем приняты на острове. Поэтому я спросила ее несколько заискивающе, как принято у взрослых в разговорах с маленькими:

— Как тебя зовут?

— Чёрвен , — ответила она.

Ничего себе! Неужели можно зваться Чёрвен [4]и быть такой величественной?

— А пес твой? — спросила я.

Она посмотрела мне прямо в глаза и спокойно спросила:

— Ты хочешь знать, моя ли это собака, или хочешь знать, как ее зовут?

— И то, и другое, — ответила я.

— Пес мой, а зовут его Боцман, — снисходительно сказала она тоном королевы, представляющей своего четвероногого любимца. И какого четвероногого! Это был сенбернар, но такого огромного я в жизни не видела. Он был такой же царственно величественный, как и его хозяйка, и я уж было подумала, что все обитатели этого острова под стать им и на голову выше нас, бедных горожан.

Но тут прибежал, запыхавшись, обыкновенный человек. Как потом оказалось, хозяин лавки. Такой, как все люди.

— Добро пожаловать на Сальткроку! — приветливо поздоровался он. Не успели мы спросить его имя, как он представился:

— Ниссе Гранквист.

Но потом несказанно нас удивил.

— Чёрвен, ступай домой! — приказал он величественному ребенку. Подумать только, он смеет так с ней разговаривать! Подумать только, он отец такой девочки! Но его не очень-то послушались.