Александр Власов - Бун-Тур

Посмотрел Борька на фотографию и видит: в центре, в круглом окошечке — не он, а какой-то незнакомый парень. И потух Борька сразу, как костер от ведра воды.

— Это, — говорит, — не я… не моя…

Заглянул Васька на фотографию, за голову схватился.

— Ай! Надо же!.. Это мы перепутали — не тебя засунули! Как мы не доглядели!.. Но ничего! Ты уж потерпи — завтра на тебя обменяем!

Борька сел за парту, уложил конверты в стопу, выровнял их.

— Я, — говорит, — ребята, больше не могу… Не железный… Хотите — перейду в другую школу?

— Нет! Не хотим! — ответил Васька и объявил: — КЛЮФ с этой минуты распускается! Навсегда!

Он взял карточку с чужим парнем, разорвал ее и вытащил из портфеля другую — с Борькой в центре.

— Теперь, — говорит, — поздравим нашего именинника по-настоящему!

Все, кто смог, дотянулись до Борькиных ушей и по команде легонько дернули за них четырнадцать раз — ему четырнадцать лет стукнуло. А на уроках он сидел за пустой задней партой и читал наши пожелания. Всякое там было, но все от души. Не знаю, вклеит ли он их в альбом, но помнить будет долго. Да и мы этот КЛЮФ на всю жизнь запомним. Страшное это дело — формализм. Он не хуже кирпича голову проломить может!..

С нашим чертежником Борисом Борисовичем что-то произошло. Мы это сразу заметили. Шел шестой урок. Дал он задание. Мы чертим, а он к столу не сел и никакой детектив из портфеля не вынул. Неужели стесняется после нашего с ним разговора? Стоит у окна, задумался и бородкой стекло щекочет. Руки за спиной, и пальцы шевелятся.

Звонок прозвенел. Кто успел начертить, а кто и нет. В таких случаях Борис Борисович говорит, чтобы мы дома закончили. Но в тот день он на дом ничего не задал. Прошелся по проходу и, как обычно, без волокиты выставил отметки на всех чертежах, даже на незаконченных.

Неспроста это!.. Сидим, ждем.

Борис Борисович спрашивает:

— Деньги пришли?

Мы молчим, потому что не поняли, какие деньги.

— Забыли! — говорит Борис Борисович. — На почту и Сысоевой пришли деньги?

А ведь верно! Забыли мы проверить того парня!

— Сегодня же узнаем! — сказал Васька Лобов. — Катюша к Сысоевой сходит, а я — на почту… Но откуда… откуда, Борис Борисович, вам известно про это?

— Арнольду Викторовичу доверили свою тайну, а мне не доверяете? — пошутил Борис Борисович. — Он тогда рассказал на педсовете про ваш сбор, а мне поручили проверить, выполнен ли ваш наказ… Можете никуда не ходить: Сысоева нашла деньги у себя в кармане, в пальто, а начальнику почтового отделения они прислали три рубля в конверте.

Это была победа. Мы даже заорали от радости. Дело, конечно, не в деньгах, а в том, что подействовало. Наш отряд сильней их компахи! Сорвались мы с мест, но Борис Борисович остановил нас.

— Не все! — говорит. — Мне надо попрощаться с вами. Сегодня я последний раз ставил отметки. Ухожу. Меняю профессию. Буду работать в милиции.

Удивил он нас этой новостью. Замолчали мы, не знаем, что и сказать. Жалко, что он уходит, — хороший же человек! И потом как-то забавно: учитель и вдруг — в милиционеры! Свистеть в свисток будет! А с бородой как же? Что-то я ни одного бородатого милиционера не помню!

Борис Борисович погрозил нам пальцем. Отгадал, что мы думаем.

— Мысль повторенная есть ложь!

— Какие мысли! — произнес Васька скучным голосом. — Просто… просто жалко!

— Меня? — спросил Борис Борисович.

— Себя! — ответил Васька. — Пришлют какого-нибудь клюфовца!

— Кого?

— Ну, формалиста!.. Наплачешься!

Борису Борисовичу понравилось, что нам жалко с ним расставаться.

— Ничего! — говорит. — Хорошего пришлют… Он на уроках детективы читать не будет.

— А нам, — сказал я, — ваши детективы ничуть и не мешали! Хотя, конечно, вредные эти книжонки: начитались вы их — вот и уходите от нас в милицию! Только что вы с бородой будете делать? Ее сбрить придется.

— А я уж спрашивал, — говорит Борис Борисович. — Можно и с бородой.

Ничего он смешного не сказал — сами видите. А мы все рассмеялись. И он хохотал — бородкой тряс. И почему смеялись? Наверно, потому, что легко с хорошим человеком, весело — даже в не очень веселые минуты…

А на другой день Клавдия Корнеевна предупредила, что после уроков с нашим отрядом хочет познакомиться новый школьный пионервожатый. Это вместо Галины Аркадьевны. Какой-то он будет? Ничего о нем пока не известно. Знаем только, что это он, а не она.

Сидим после уроков, ждем. Входит в класс Клавдия Корнеевна, а за ней… Бун меня под партой коленом — тр-рах! А чего меня стукать! Я и сам не слепой! Вижу: за Клавдией Корнеевной идет Сеня Петрович — наш бывший отрядный вожатый из пионерлагеря. И ничуть не изменился. Черные очки из верхнего кармана торчат.