Эдуард Тополь - Рассказы для серьезных детей и несерьезных взрослых (сборник)

Не знаю, как долго Он во мне нуждается, но забота обо всем, что живет, есть моя жизнь. Я никогда не кладу полено в огонь камина, предварительно не потряся его над газетой. Сотни букашек падают на газету, и я выношу их во двор, на траву — пусть живут! Ведь нет ничего маленького и ничего большого в глазах Творца… Простите за долгое письмо, я целую ручку Вашей дорогой племяннице Асе, привет ей от старого Георгия Думбадзе, русского американца».

Вот такое письмо получил я из Калифорнии. Я не приписал к нему ни слова. Я прочел его, перепечатал, и каждое его слово вошло мне в душу, и пока я печатал, я все думал: а кого я обидел? Кому отказал в поддержке? Кому не помог? Ведь нет ничего маленького и ничего большого в глазах Творца…

Когда моя племянница Ася уезжала из СССР в эмиграцию, таможенники не разрешили ей взять с собой любимую скрипку. Я уже писал об этом немножко в рассказе «Как Ася уезжала в эмиграцию», но там я не написал об одной истории, которая с этой скрипкой приключилась. Тогда это был очень большой секрет, и писать об этой истории было еще нельзя. А сегодня можно.

Я вам хочу рассказать о приключениях скрипки-четвертушки. Четвертушкой ее называют потому, что она в четыре раза меньше обыкновенной скрипки, на ней учатся играть самые маленькие дети. Сделать такую скрипку очень трудно, особенно чтобы звук у нее был не какой-нибудь, а такой же хороший, как у большой скрипки. Представляете, скрипка малюсенькая, а играть на ней можно все, что играют взрослые скрипачи на взрослых скрипках!

И вот у Аси в Москве была такая скрипка, сделанная еще триста лет назад в Италии одним знаменитым мастером. На этой скрипке Ася уже в шесть с половиной лет играла Концерт Вивальди ля минор. Посудите сами: можно ли было оставить в Москве такую скрипку? Конечно, нет. Да и кому ее оставлять? Соседям, которые играть на ней не умеют? Или КГБ на память?

В общем, сидим мы дома перед самым отъездом в эмиграцию и горюем. Вдруг приходит мой друг, немецкий режиссер Матти Гешонек, который в это время учился в Москве, и говорит:

— Слушай, одолжи восемьдесят рублей, мне нужно в Прагу лететь очень срочно.

— Пожалуйста, — говорю, — а зачем тебе в Прагу лететь, если не секрет, конечно?

— Нет, не секрет, меня там Мария ждет. Она туда на два дня приехала, чтобы со мной увидеться.

Ну, мне сразу все ясно стало. Дело в том, что Матти и Мария давно любят друг друга. Раньше они оба жили в Восточном Берлине, Мария была известной певицей, но за то, что она подписала несколько писем протеста в защиту честных писателей, ее заставили уехать из Восточной Германии. И Мария — в Западной. А они, как я уже сказал, очень друг друга любили, и они стали назначать друг другу свидания то в Праге, то в Варшаве, куда Матти мог полететь по своему паспорту. И вот он приходит ко мне и говорит:

— Дай мне восемьдесят рублей в долг и давай Асину скрипку. Я ее отдам Марии, а она отправит ее вам, когда вы будете в Израиле или в Америке.

Ну, тут мы очень обрадовались, а я спросил:

— А ты не боишься, что тебя на таможне проверят и найдут скрипку?

А он говорит:

— Нет, не боюсь. Нас, немецких студентов, на таможне не очень внимательно проверяют, а я на всякий случай, — говорит, — еще и пьяным притворюсь, чтобы они меня вообще за своего приняли.

И вот он взял Асину скрипочку, положил в футляр и спрятал в мешок, где у него лежала гитара, с которой он никогда не расставался. Я дал ему деньги, и он укатил в Шереметьево, на аэродром.

День проходит, два, три, четыре — пора бы уже Матти вернуться из Праги, а его все нет. Я уже стал волноваться, думаю, а вдруг его арестовали на границе за то, что он детскую скрипочку вез…

И вдруг звонок в дверь, приходит какой-то человек — глазки прозрачные, пиджак темный, галстук узенький. Познакомились, и он спрашивает:

— Когда вы в последний раз видели Матти Гешонека?

Ну, думаю, все, пропал Матти, арестовали, наверно, вместе со скрипочкой.

— Не помню, — говорю, — вы, наверно, лучше знаете. И вообще, — говорю, — вы у него спросите.

— Ага, — говорит он неопределенно. — Мы спросим. А письма вы от него получаете?

— Откуда? — говорю я удивленно.

— Ну, мало ли… Из Западной Германии, например.

Ой, как я обрадовался! Ага, думаю, значит, не арестовали, а просто сбежал мой Матти к своей Марии, вот молодец, вот что такое настоящая любовь!