Валентина Фролова: Динька и Фин

Но вольный дельфин — это же не собачонка-дворняжка. Взгляни на нее, и она, поджав хвост, уберется с глаз долой. Разгневанный, Фин сделал три мощных прыжка, и все три раза точно попал в кольцо. Динька взялся за тали, подтянул по рейке обруч к мачте, опустил на палубу. В гневе Фин сделал такой прыжок, что его тело разметающей брызги стрелой прорезало высоту выше клотика мачты. Толпа у перил только ахнула. Динька, бесконечно сожалея, принимая, как справедливую кару, гнев Фина, опять поднял пустые руки над головой:

— Фин! Кончили!

Свобода Фина стоила того, чтобы пережить огорчение.

Но Фин и не думал уплывать. Он плавал по прямой вдоль сетки, отгораживающей дельфинарий от бухты, вперед-назад, вперед-назад, вперед-назад. Время от времени бил хвостом-лопастью по воде. Брызги залпом врезались в небо. Фин уходил в глубину. Пузырьки воздуха пробивали пространство воды над его головой, — Фин издавал звуки. Он не доспорил, не излил себя до конца. И Карл тоже плавал вдоль сетки, по другую ее сторону, вперед-назад. И тоже бил хвостом по воде. И над его головой тоже вздымались пузырьки воздуха. Динька, на время работы сбросивший наушники на шею, надел их. Взрывы звуков обрушились на его уши. Шквальный залп щелчков, свистов, порыкиваний с одной стороны сетки, шквальный ответный залп с другой.

С некоторых пор Диньке стало казаться, что он понимает дельфинов.

И не один он думает, что каждый звук, издаваемый дельфином, имеет точный смысл. Профессор Анна Павловна Павловская разработала целую картотеку дельфиньего языка. Щелчок — значит: «вперед». Два щелчка — «назад». Свист — «стоп». Тягучий звук, вроде «у-у» — «ухожу в глубину». И еще — «опасность»… И еще — «нет опасности»… Но Динька был уверен, что он о дельфинах знает больше, чем даже сама Анна Павловна. Он догадывался: дельфины — больше люди, чем думают об этом люди! То есть они не люди, конечно. Но люди думают, что умнее они, а дельфины глупее. А дельфины думают, что умнее они, а глупее люди. В этом споре Динька брал сторону своих любимцев.

Иногда мама брала Дениса с собой в море, в экспедицию. Динька, завидев стаю, пробовал с борта «Биолога» посвистывать так, как свистят дельфины. И его слышали! Его понимали! Стая сбивалась за кормой в плотную, быстро перемещающуюся толпу. Морды всех над водой. И как же дельфины смеялись, слушая Диньку! Наверно, он свистел как-нибудь не так. «Картавил», как маленький. Или чего-то «не выговаривал». Вот дельфины и потешались над ним…

Между тем рассерженные Фин и Карл все спорили. Все утюжили воду вдоль сетки дельфинария, взад-вперед, взад-вперед, взад-вперед. Динька поправил наушники, вслушался. Даже про Маслюкова забыл.

— Толстый Карл, довольный судьбой попрошайка! — негодовал Фин. — Ты живешь как аквариумная мелочь! Тебя, такого большого, скоро будут кормить из пакетика дафниями. Не смей бить хвостом и кусать Лили. Выходи в открытое море на схватку, если ты помнишь, что ты Дельфин, сын Вольного народа, которого боятся акулы.

— Какой же ты дикий, Фин! Какой ты неуч! Ты так далек от цивилизации! Тебе мяч дали на две минуты. А у нас с Лили мяч от солнца до солнца, от луны до луны. Признайся, ведь ты завидуешь нам, потому и приплыл в наши воды?

— Это правда, Карл, что Вольный сын Моря и Неба Денис Малышев бросил тебе в пасть раз живую кефаль, и она забилась в твоей глотке? И ты испугался так, что чуть не подавился? Со страху забился в угол? Потом трое суток не ел? Карл, правда?

В наушниках смолкло.

Тишь.

Лишь шелест воды о сетку.

Ай да Фин, вот это уел задаваку!

— Ты такой дикий, Фин, — наконец проворчал Карл. — Мне стыдно за тебя.

— Ха-ха! А мне — за тебя! Лизоблюд! Приживала! Пожиратель дохлых туш.

— Мне стыдно за тебя, Фин, — повторил Карл. Ты дик и темен. Цивилизованные существа стыдятся быть живоглотами, живую рыбу но едят.

— Питаются падалью?.. Пойдем, сразимся с акулой. Я знаю акулу Океаниху мерой в два дельфина. Я не боюсь ее. Плывем, Карл.

— Ах, какой же ты голодранец, Фин, — повторил Карл. Плыви. Тебе, голытьба океанская, терять-то нечего!

— А что терять тебе?

— О! Разве у тебя есть такие ворота, как у нас с Лили, которые почти никогда не открываются? А разве есть у тебя такой крепкий засов, который не открыть ни мне, ни тебе, ни Лили, сколько бы мы ни старались?

— Цивилизация — это загон?

— Да! И тебе охота в загон, иначе зачем ты здесь?

— Цивилизация — это закрытые ворота?

— Да! И у тебя их нет, голытьба океанская!