— Придет наша армия, придет, товарищи командиры.
Прийти-то она придет, а пока вокруг такое творится, что и рассказывать неохота. Вчера через нашу деревню немцы гнали большую колонну пленных. Все черные от пыли, обросшие, голодные, понурые. В хвосте, все время отставая, шли трое. Вернее говоря, двое тащили третьего. Он, обхватив товарищей за плечи, висел мешком. Так же, как и у нашего комиссара, забинтована голова, и на босой ноге мокрая, окровавленная тряпка. Женщины бросились было к пленным с хлебом и картошкой, но немцы раз-другой полоснули из автоматов над головами, и все разбежались кто куда, попрятались по дворам. Уже оттуда через заборы стали кидать в колонну кто кусок хлеба, кто сухарь. Я, Санька и Митька Малах тоже кидали.
Лишь один человек ничего не давал красноармейцам. Он стоял возле сельмага, радостно улыбался немцам и кричал в колонну:
— Что? Помог вам ваш Сталин?
Это был Неумыка. Мы с Санькой, если б смогли, в ложке воды бы его утопили.
А еще Неумыка хвастался, что немцы забрали в плен всю нашу армию.
— Неправда, — подал голос комиссар. — Вы, товарищи командиры, ему не верьте. Вот слушайте, я вам расскажу, как наши бьются. Дайте только воды глотнуть.
Утолив жажду, Александр Карпович заговорил, припоминая недавние бои. Их оставалось немного: он, батальонный комиссар, и пятеро бойцов: узбек Джамал Хаджиев, запевала и балагур Костя Орлов из Донбасса, белорус Тимох Качанок и двое рязанских парней — Петя Кашуцкий и Саша Перепелкин. Немецких танков тоже было пять. За танками шли автоматчики.
В этом месте Александр Карпович умолк и облизал сухие, потрескавшиеся губы. На его щеках заходили желваки. Видно, тяжело ему вспоминать тот бой.
Немецким снарядом засыпало окоп, где находились Костя Орлов и Тимох Качанок. Их осталось четверо: он и трое бойцов. Приказа отходить не было. Да никто об этом и не думал. У них были бутылки с горючей жидкостью, пулемет и винтовки. Три танка остались во ржи, на той высоте. Два поджег Джамал и один — рязанские ребята. Немало легло и фашистских автоматчиков. Но и наших осталось трое: он, батальонный комиссар, раненный в плечо, и двое рязанских ребят. Джамал был убит осколком снаряда. Саше Перепелкину оторвало руку. Он истекал кровью.
Вечером, когда на землю опустились сумерки, пришел приказ отступать. Они похоронили в общей могиле своих товарищей и пошли. А немцы все били и били по той высоте.
Сашу Перепелкина они оставили в ближайшей деревне у надежных людей, а потом… Потом начался бой за нашу деревню. Комиссара ранило в голову, и он пришел в себя в блиндаже деда Мирона. А полк? Полк их ушел. Он вернется.
— Неправду говорит ваш Неумыка, неправду, — как бы подвел итог всему сказанному Александр Карпович. — Наша армия сражается. Она вернется. Не вешать только носы, товарищи командиры!
Комиссар откинулся на подушку, на лбу у него выступили капли пота. Пока он отдыхает, снова говорим мы. Два дня назад вернулся домой с войны один наш сельчанин. Мы его толком и не знаем — далеко живет. Знаем только, что звать Поликарпом. Прослышала об этом моя мама и давай просить бабушку: сходи да сходи к Поликарпу, может, он знает что-нибудь про нашего отца, может, встречал где, может, что-нибудь слышал. А сама мама сходить не может. Она не встает с постели.
Бабушка пошла. Ну и я с нею.
Поликарп лежал на печи. На него страшно было смотреть — такой худой. Одни кости да глаза. Оказывается, он не пришел с войны, а убежал из плена, из какого-то конотопского лагеря. Три недели шел, а до дома не дошел, свалился в какой-то деревне верст за сорок от Подлюбич. Оттуда его на подводе привезли. Теперь лежит на печи и сам слезть не может.
Про моего отца Поликарп ничего не знает.
«— Видел я его только перед отправкой на фронт. Их эшелон перед нашим ушел», — сказал он нам с бабушкой.
— А вы моего отца не встречали? — спросил я вдруг у комиссара.
Тот поднял тяжелые, посиневшие веки и долго всматривался в меня.
— А как его фамилия?
— Сырцов.
У меня затеплилась надежда.
— Он такой вот… чубатый, — подсказал я комиссару. — На меня похож.
— Ну как же, как же… Знаю я твоего отца, — сказал комиссар.
— А где он? — загорелся я.
— Он в нашем полку служит. Твой отец — храбрый солдат. Он танк немецкий подбил. А сейчас где? Там, где полк. С полком ушел. Вот фашистов разобьем, он и вернется.
Читать дальше