Геннадий Михасенко - В союзе с Аристотелем

— А мы портальный подарим сразу за двоих. Скажем, что вместе делали.

— Нет, я так не хочу. Да и Галина Владимировна все равно не поверит, что я такой сделал, — сказал печально Юрка. — Лучше я ничего не подарю.

— «Хоккей»! «Хоккей»-то мы забыли!

— «Хоккей»?.. Хм. Ты — портальный, а я — «Хоккей»? Ты — слона, а я — моську.

— Разве это моська? Сравнил… Давай тогда так: ты подаришь портальный, а я «Хоккей».

— Посмотрим, — сказал Юрка.

К первому сентября было уже решено, что Юрка все же подарит «Хоккей». Утром ребята шли в школу и рассуждали, когда сделают выставку летних работ — сразу или через месяц, — кто еще что принесет, и как на фоне всех поделок будут выглядеть их дары. Потом заговорили о том, кто из их одноклассников где мог побывать летом и кто из них мог увидеть больше и интереснее, чем они — Юрка с Валеркой.

Мальчишки шли скорым шагом, кого-то обгоняли, кто-то обгонял их, — и все махали руками, галдели, смеялись, стукали друг друга портфелями по спинам.

Галину Владимировну ребята увидели еще издали, не доходя до ограды школьного двора. В белой кофточке и черной юбке, она стояла там же, где собирались в прошлом году, у молодых тополей, и что-то говорила девчонкам, крутившимся около нее, а пацаны толпились чуть в сторонке и, похоже, боксировали. Когда Юрка с Валеркой подошли, учительница уже построила всех и тут же повела в новый класс, так что им пришлось на ходу пристроиться в хвосте, за Фомкой Лукиным. Фомка был в новой школьной форме, которую все одергивал, расправлял, но она так и стояла торчком.

Юрка ткнул его кулаком в спину и сказал:

«Не вихляйся».

Фомка замахнулся сумкой, но увидел, что это Юрка, опустил руку, побежал вперед и затесался среди девчонок, перед Катей Поршенниковой.

Хотя класс был новым, парт в нем было столько же и стояли они так же, как и там, в старом классе, поэтому все без путаницы расселись по прежним местам. Валерка сидел в среднем ряду на первой парте, возле учительского стола, а Юрка — на второй парте, сразу за спиной Валерки.

Галина Владимировна попросила выложить учебники на края парт и пошла вдоль рядов проверять. Против Поршенниковой она остановилась.

— Катя, а где твои книжки?

Девочка медленно поднялась.

— Нету.

— Вообще нет или дома забыла?

— Вообще нету.

— Почему?

— Мама сказала, что вы сами должны дать книжки.

Учительница на какой-то миг задумалась.

— Хорошо… Садись.

Галина Владимировна велела убрать книги в парты.

— Ну что ж, ребята, вот мы и начинаем новый учебный год. За лето вы окрепли, подросли — это я вижу. Я надеюсь, что вы соответственно и поумнели — это я проверю. Вы теперь третьеклассники. А что же такое третий класс? — Она выжидательно оглядела притихших ребят, затем прошла к окну, шире отворила форточку и вернулась к столу.

Учительница медлила, казалось, потому, что или хотела услышать мнение самих ребят, или давала им возможность несколько поразмышлять, прежде чем она выскажется, а может быть, она медлила еще и потому, что свои мысли желала изложить не первыми попавшимися словами, а красиво, стройно, необычно.

Галина Владимировна как-то резковато подняла голову. Все поняли, что сейчас она заговорит.

Юрке понравилось, что учение Галина Владимировна сравнила с путешествием, трудным, но интересным. Правда, это сравнение он и прежде где-то слышал, но в применении к себе оно вдруг обернулось неожиданной яркостью. Он вспомнил путешествие на гидростанцию, вспомнил, как они втроем шагали по толстой трубе пульпопровода, в которой шуршали влекомые водой песок и галька. Аркадий время от времени вставал на руки и шел по трубе на руках, затем резко отталкивался, вскакивал снова на ноги и тут же крутил сальто-мортале в сторону, на песок. Юрка, видя, с какой легкостью брат проделывает эти трюки, сам вдруг в каком-то безрассудном порыве подпрыгнул с кувырком, ударился головой о трубу и свалился, охая и ахая.

Юрка спохватился, что Галина Владимировна говорит о пионерах, о том, что в этом году все ученики станут членами великой армии ленинцев. И Юрке почему-то сразу представилась пустыня, через которую маршем движутся бесконечные колонны мальчишек и девчонок с красными галстуками на груди. Они идут и идут со знаменами и горнами и поют что-то боевое на всю пустыню, и от этого пустыня не то что уменьшается, а перестает быть похожей на мертвую и бесплодную…

— Гайворонский!

— А?

— Я о тебе говорю.

— Что?

— Слушай. Хватит в облаках летать… Так вот, я надеюсь, что Гайворонский крепче подружит с арифметикой, а Лукин — с письмом. Я надеюсь, что Медведев не будет оправдывать свою фамилию — не будет ходить косматым, и что Катя Поршенникова будет следить за своим фартуком и, конечно, будет лучше учиться.