Юрий Ермолаев - Тайные шефы

— Ничего не поделаешь, время летит, — произнёс каким‑то деревянным голосом Павлик и неестественно широко развёл руками. Он даже чуть не задел стоящую на учительском столике вазу с цветами.

Павлик вообще, как вошёл к второклассникам, сразу изменился. Шею вытянул, брови насупил и заговорил басом. Наверное, от волнения, а может, хотел казаться выше ростом и серьёзнее. Только зачем? Он и так сильно вымахал за лето. Стал как ходуля.

— В какой звёздочке у нас ещё нет вожатых? — обратилась к ребятам Ираида Кондратьевна.

— У нас!

— Мы без вожатого! — закричали ребята с третьего ряда у окон.

— Так вот, Петя и Павлик из пятого класса «А» будут вашими вожатыми, — сказала Ираида Кондратьевна. — Сейчас третья звёздочка останется знакомиться со своими вожатыми, а все остальные пойдут со мной в раздевалку.

Как только Ираида Кондратьевна увела в раздевалку второклассников, а мы остались со своей звёздочкой, Павлик ещё больше побледнел. И я, глядя на него, почувствовал какую‑то предательскую дрожь в поджилках.

— Вот, значит, мы — ваши вожатые, — борясь с дрожью, проговорил я и посмотрел на ребят.

Пять пар глаз, совершенно разных, но одинаково любопытных, смотрели на меня с Павликом и ждали от нас чего‑то необыкновенного. Но вместо этого Павлик каким‑то не своим, насмерть перепуганным голосом зачем‑то повторил нескладную мою фразу:

— Значит, вот мы — вожатые ваши…

Худущая девчонка с первой парты хихикнула, а большеухий мальчишка, который сидел у подоконника, рядом с цветком бегонии, справедливо заметил:

— Это мы знаем. Нам Ираида Кондратьевна сказала.

— Я проголодался! — неожиданно объявил на весь класс добродушный толстяк с третьей парты. И вынул из портфеля булку с маслом.

— Потерпи! Есть надо в строго определённые часы, — грозно сказал Павлик.

Сам он всегда придерживался режима. Но зачем же сердиться? Так мы не понравимся октябрятам. И я дёрнул Павлика за рукав.

Павлик обернулся ко мне и молча, одним взглядом потребовал:

«Где же твой общий язык? Давай находи его скорее».

И тут я словно очнулся.

— Ребята! — выкрикнул я. — Как известно, все люди ходят ногами. А ещё можно ходить и так. — Я быстро сделал стойку и прошёлся от классной доски до двери на руках.

Октябрята весело запрыгали на своих скамейках и захлопали крышками парт. А румяный толстяк с третьей парты оставил свою булку с маслом, вышел в проход и попробовал встать на руки. Но у него ничего не получилось. Только свалился и всех насмешил.

— Не горюй! — успокоил я толстяка и пообещал: — К концу четверти вы все будете ходить на руках!

— А я вас на двухколёсном велике научу кататься, — пообещал Павлик.

— Ой, правда?! — радостно воскликнула рыженькая девочка с бантом на голове.

Но тут я заметил, что большеухого мальчика, который сидел за партой у окна, акробатика и велоспорт не интересуют. Он, должно быть, мечтал стать снайпером, потому что метился авторучкой в цветочный горшок на подоконнике.

Я подошёл к нему. Мальчик испуганно заморгал глазами и спрятал ручку за спину.

— Разве так попадёшь? — улыбнулся я. — Надо прищурить один глаз и целиться не торопясь. А локоть положи на парту. Необходима твёрдая опора. Вот смотри!

Я нарочно отошёл подальше, к учительскому столику, и прицелился оттуда, чтобы показать свою меткость. Раз! — и пущенная мной ручка затрепетала в цветочном горшке.

Хозяин ручки остался очень доволен. Он посмотрел на меня с уважением и стал целиться точно так, как я объяснил.

Тут наконец и Павлик пришёл в себя. Он понял, что такое мой «общий язык» и закричал ребятам:

— Устроим соревнование военных санитаров! У доски лежит раненый. Кто с конца класса скорее доползёт к нему по‑пластунски? Ползут по двое. Подниматься нельзя: над вами свищут пули.

К стене между парт тотчас подбежали стрелок‑снайпер и толстяк‑акробат.

— Раз! Два! Три! — скомандовал Павлик. — К доске ползи! Толстяк и снайпер легли на пол и заработали локтями. А щупленький мальчик с предпоследней парты тотчас превратился во вражеского пулемётчика.

— Тра‑та‑та‑та‑та! — застрочил он по ползущим.

— Не поднимайтесь! — предупредил я. — Противник открыл артогонь.

Ободрённый мною мальчик‑противник даже кинул в ползущих скомканной промокашкой и зашипел, точно бомба‑зажигалка. Толстяк не прополз и полпути, как ударился о парту. Он тут же сел на пол и принялся тереть ушибленное колено. А снайпер — юрк‑юрк змейкой — и уже у доски, перебинтовывает раненого.