Григорий Остер - Дети и эти

Тренировались до самого вечера. Вечером папа вернулся домой с коньками под мышкой. Дети спрашивают:

— Где твоя куртка?

— Я, — говорит папа, — её… ну это… как оно называется… — А сам думает: «Кто его знает, где она теперь. Может, по реке плывёт. Подо льдом. Потому что в проруби утонула. А может, в небе летит. Если её лётчик какой-нибудь подобрал или пассажир».

— Папа, — опять интересуются дети. — Ты куда куртку свою новую дел?

На самом деле папа, когда играл в хоккей, распарился, даже жарко стало. Он куртку снял, на снег положил. И быстрее всех стал по льду носиться. Семь шайб забил. Очень повысил конкурентоспособность родного предприятия. Потом стемнело, все домой пошли, и про куртку свою папа вспомнил только на половине дороги. Вернулся. А её нигде нет.

— Может, объяснишь, — в третий раз спрашивают дети, — что с твоей курткой случилось?

— Приняли, — говорит папа.

— Кого приняли? Куда?

— Куртку. Включили в список.

— В какой список?

— Вещей, которые у нас на работе собирали. В помощь.

— Какая помощь? Кому?

— Целому ряду стран. Вы разве не слышали? По телевизору сообщали, какая там засуха. Беда. Катастрофа. Пол-Африки засохло. И целому ряду африканских стран требуется экономическая помощь. Весь мир собирает. У нас на работе тоже. Кто чем может помочь. Зонтики, палатки, лекарства, продукты разные, вещи. Я куртку отдал.

— Молодец, — говорят дети. — Умница.

— Так я и думал, — обрадовался папа, — что ругать не станете.

— За что же тебя ругать? Наоборот. Мы тобой гордимся. Помог экономике целого ряда попавших в беду стран. Похвальный поступок.

Тут маму с работы привели.

— А я, — похвастался папа, — совершил сегодня похвальный поступок. Куртку свою новую зимнюю пожертвовал. Отдал засохшим странам.

— Подумаешь! — пожала плечами мама. — Не вижу чего-то особенного. Она тебе, наверно, мала была. Тесновата. Ты и подумал: всё равно весна скоро.

— Ничего не мала была, — обиделся папа. — Даже немножко на вырост. Знаешь, как жалко было? А всё равно отдал. На помощь.

— Ну и что! — говорит мама. — Я тоже сегодня человеку помогла. Отдала свой кусок пиццы. На работе, в обеденный перерыв, мы пиццу заказали на всех, и у Стеллы Ильиничны, бухгалтерши, доля её на пол… как шлёпнется. Начинкой вниз прилепилась. А экономист наш Степан Филиппович, вечно он где не надо топчется, тут же и наступил. Я говорю: «Стелла Ильинична, вот, берите мой кусок. Берите, берите!» Она так благодарила.

— Сравнила! — возмутился папа. — То новая куртка, а то пицца. И всего один кусок. За куртку знаешь, как ругать могли? А за кусок пиццы что скажут? Отдала и отдала. В пицце ничего похвального нет.

— Ну и пожалуйста, — обиделась мама. — Ходи теперь в своей старой куртке. В рваной.

— Если её, — говорит папа, — в некоторых местах слегка зашить, нормальная получится курточка.

— Вот и зашивай сам, — сказала мама. — Будет ещё один похвальный поступок. Бери иголку и начинай. Я зашивать не стану.

Мама ушла спать и двери спальни закрыла. Пришлось папе укладываться на диване в гостиной. Утром он натянул старую куртку, стал искать коньки, которые вчера оставил в прихожей. Опять собирался вместо работы тренироваться в хоккей. Искал, искал, искал, нигде не нашёл.

— Где мои коньки?

— А мы, — говорят дети, — подумали, что для экономической помощи целому ряду африканских стран одной зимней куртки будет, пожалуй, недостаточно. И отдали туда же твои новые хоккейные коньки. Включили в список.

Одному мальчику сказали по радио, что спать полезно. Особенно если ложишься вовремя. А мальчик любил родителей, старался принести им пользу. Поэтому стал требовать, чтобы папа и мама каждый вечер вовремя ложились спать.

— Не хотим спать, — обижались родители. — Хотим телевизор смотреть, чай пить, про что-нибудь разговаривать.

— Никаких разговоров, — твёрдым, спокойным голосом говорил мальчик. — Идите, посмотрите на часы. Стрелки показывают: пора ложиться.

Родители шли, смотрели, прибегали возмущённые:

— Неправда. Ничего такого стрелки не показывают. На часах просто десять часов пятнадцать минут. И всё.

— Это и значит, что время укладываться. Марш в постель.

— Не пойду в постель. Не хочу, — отказывалась мама.

— И я не хочу, и я не пойду, — повторял за мамой папа, который обычно всегда поддерживал жену и во всём с ней соглашался. — Что мы там делать будем?