Давид Гроссман - Бывают дети-зигзаги

И все это совершенно серьезно. Если я ошибался, он очень сердился. И на следующий день я должен был выдать правильный ответ. Он наказывал меня за ошибки, но самым страшным наказанием был его гнев.

К пяти годам задания усложнились: номер машины, припаркованной утром возле дома? Сколько светофоров по дороге от нас до бабушки Цитки? На каком плече новый почтальон носит сумку? Какой акцент был у человека, собиравшего пожертвования? Почему ты снова спал, закрыв одеялом оба уха, где твоя бдительность? Всю неделю не получишь на карманные расходы. И не реви! Когда-нибудь еще скажешь мне «спасибо».

Я слишком разогнался. Заметят.

На десятый день рождения он подарил мне набор для составления фоторобота — ну, об этом я уже рассказывал. С двенадцати лет я стал учиться стрелять на полигоне, учебными пулями, зато из вполне настоящего револьвера, «уэмбли», тридцать восьмой калибр. Ночь, мы вдвоем на пустом полигоне, в кожаных наушниках, тяжелый прохладный револьвер зажат в ладони, гром выстрела отбрасывает тело назад, отец направляет мою руку, и я чувствую его горячее дыхание. Зеленые человечки-мишени. «Оружие к бою! Огонь! Огонь! Огонь!»

Сто раз. Тысячу раз. Ты идешь по улице, и к твоей спине приставляют нож — оружие к бою! Ты спишь, а в это время в твой дом вламывается грабитель, он уже возле твоей кровати — оружие к бою! Кто-то пытается у тебя на глазах похитить ребенка, сажает его в машину — оружие к бою! Он пытается сбежать? Выпрямись. Расставь ноги для устойчивости. Придержи правую руку левой. Прищурь глаз, прицелься. Быстрее! Огонь! Пока ты собирался, тебя уже дважды застрелили! Огонь! Тот, кто выстрелил первым, расскажет об этом внукам! Огонь! Полагайся на свои инстинкты! Огонь! Не теряй времени! У тебя его не так много, тебе уже целых двенадцать лет! Огонь!

Когда Габи говорила, что я слишком много времени провожу за этими «ковбойскими играми» и вижу то, чего не следовало бы видеть в моем возрасте, отец отвечал, что только так я смогу победить свою слабую натуру и научусь быть сильным и решительным, настоящим мужчиной. Потому что из этих «ковбойских игр», как она изволила выразиться, я узнаю о вечной борьбе порядка и хаоса, закона и преступности. Габи внимательно выслушивала и признавала, что да, ребенок действительно может быть отличным сыщиком, потому что для ребенка весь мир — загадка, которую необходимо разгадать, но ведь у всякого возраста свои загадки, и, возможно, их-то и надо разгадывать в первую очередь — вот, например, загадку собственного происхождения. Но тут уж отец начинал рычать, пусть, мол, она не учит его обращаться с ребенком, возможно, он допускает ошибки, но главная его отцовская задача — подготовить меня к реальной жизни, к борьбе за существование. И Габи парировала: «В конце концов он станет в точности таким, каким ты его растишь, — и вот тогда-то ты об этом пожалеешь».

В кустах верещали цикады. Ветерок принес запах моря, и я вдыхал его с жадностью, черпая из него силы. Я расправил плечи, поднял голову. Эта ночь — мой важный экзамен. Сегодня я должен оказаться хитрее отца. Угадать ход его мыслей и перехитрить. Знание — сила. Я знаю, о чем он думает, знаю, как он планирует эту операцию. А вот он уже не знает, кто я. Его информация обо мне устарела. Он думает, что я сбегу от Феликса при первой возможности. Он знаком с другим Нуну. Ну что ж, впервые в жизни у меня появился шанс его удивить.

Ветерок поглаживал меня по лицу. Уже скоро отец расставит свои сети. Я представил, как он обрисовывает ситуацию для себя и своих подчиненных.

Пункт «а»: Феликс похитил Нуну и удерживает против его воли. Пункт «б»: Феликс где-то на оцепленной территории. Пункт «в»: необходимо поймать Феликса, прежде чем он успеет причинить Нуну вред.

И был еще пункт «д», которого отец не озвучил, но который от этого не потерял своей важности: надо поймать Феликса до того, как он расскажет Нуну о Зоаре.

А я-то как раз хочу услышать этот рассказ от начала до конца. И никому, даже родному отцу, не позволю оборвать его на середине. Это ведь и моя жизнь. У меня есть право знать. Хватит тайн!

И если он попытается остановить меня — я буду сопротивляться. Должен же я в конце концов узнать, кто я.

Я убегаю от того, кто хочет меня спасти, к тому, кто меня похитил.

Я чуть не забыл, кого изображаю, и начал размахивать кулаками совершенно неподобающим для девочки-скромницы образом. Ну и пусть. Зоара не была скромницей. Я попытался представить ее своей ровесницей. Красивая, худая, угловатая, с блестящими глазами. Девчонка, о которой шепчутся одноклассницы, которой побаиваются мальчишки, а учителя советуют ее матери подыскать для своей зигзагообразной дочери более подходящую школу…