Давид Гроссман - Бывают дети-зигзаги

Но произнес он это почти с неприязнью. Как будто с другой стороны баррикады. И я снова ощутил опасность, исходящую от него, того и гляди готовую вырваться.

— Еще что ты о мне знаешь? Что рассказала Габи?

— Да почти то же, что и ты сам. Что ты был богачом, королем Тель-Авива, швырял деньги направо и налево, путешествовал по всему свету… И грабил банки, и водил за нос полицию.

Я уж не стал говорить, что знаю и о том, как они с отцом встретились в первый раз. А то бы он совсем расстроился.

— И это она тоже сказала, когда господин твой отец был не рядом?

— Да. Это наша с ней тайна.

— Она очень-очень особенная девчонка, — задумчиво произнес Феликс, поглаживая пальцем свой черный перстень. — Она еще больше мудрая, чем я. И чем твой отец. Гений!

— Правда? Ты правда думаешь, что она особенная? — Я-то, поскольку часто бываю с ней и вижу, как к ней относится отец, забываю иногда, насколько она особенная и мудрая.

Феликс покачал головой:

— Если я действительно понимаю ее идею — я снимаю перед ней шляпу и говорю: Габи, ты гений!

Похоже, я спасен. Наше путешествие спасено, мы едем дальше! Я даже не решался поверить.

— Ты правда согласен попробовать? Добыть для нее этот шарф?

— И золотой колосок, конечно.

Благословен Ты, Господи, повелитель всего звездного воинства. Аминь.

— А Габи не сказывала тебе, почему ей нужно колосок?

— Не помню. Кажется, нет.

Я соврал. Не хотел его обижать.

Габи смеялась, что если бы у нее было сердце преступника, то отец тут же влюбился бы в нее, потому что его только преступники и интересуют. Может быть, надо было так и сказать Феликсу. Может быть, он принял бы это за комплимент. «Феликс Глик и Лола Чиперола! Какая пара! Если у меня будет сиреневый шарф и золотой колосок, я попрошу добрую фею избавить меня от Заклятья Оладьи и завоюю сердце упрямого принца! Ты же сможешь добыть их, мой рыцарь?»

И смотрела на меня с мольбой.

Феликс сказал:

— Возможно, Лола хочет, чтобы мы делали что-то взамен за такую важную вещь.

— Пусть только попросит! Мы все сделаем.

— Она может просить непростую вещь.

— Нужна дерзость! — напомнил я.

Феликс медленно провел рукой по своим приклеенным усам:

— Возможно, что и я прошу тебя сделать что-то взамен за колосок. А? Такая вещь не отдается легко.

Мне стало не по себе.

— А что именно? — резко спросил я.

— Не бойся, господин Файерберг! — сразу же ответил Феликс, и я понял, что он обиделся. — Ты не очень-то веришь Феликсу, так?

— Я просто спросил.

— Нет! Не говори сейчас, не ври! — вспылил он. — Феликс ни один раз не врал тебе! А ты все время проверяешь его! Некрасиво. И жаль.

Он замолчал. Губы у него подергивались от обиды, морщины на лбу стали глубже. Обижался он как ребенок.

Я очень смутился. И спросил без всякой надежды на ответ:

— Я просто хотел узнать. Что мне надо для тебя сделать?

— Не сейчас. Я должен узнавать, что ты готов. — Он скрестил руки на груди, не глядя на меня.

— Я готов! Ну, скажи!

Он покачал головой:

— Еще нет. Ты подозреваешь Феликса. Все время проверяешь! — Он совершенно забыл про образ старика Ноаха и говорил обычным голосом:

— Ты не понимаешь, что Феликс делает тебе особенное предложение. Дает особую возможность. Чтобы когда-нибудь ты смог думать как Феликс, понимал закон Феликса. И был бы как в сказке. Но только если ты веришь меня. Когда ты веришь даже мои враки — тогда ты готов, чтобы принимать мой закон.

Что я мог сказать? Мне очень хотелось, чтобы Феликс был доволен мной, но все-таки я боялся. Никак не мог поверить ему целиком и полностью. Я и себя-то все время опасаюсь. Наверное, не выйдет из меня настоящего преступника. Даже на пару дней.

— Сейчас пьем кофе и идем, — сказал Феликс, — никто не заставляет нас выпить его до дна. А у нас есть еще много работы.

Я поставил чашку. Мгновение мы пристально смотрели друг на друга. Я увидел, что он постепенно успокаивается. И может быть, когда-нибудь простит за причиненную обиду.

— Ты уже знаешь, куда мы теперь идем? — поинтересовался Феликс.

— За шарфом Лолы Чиперолы, — ответил я с сомнением и надеждой. Никогда не думал, что смогу произнести это вслух. Мне хотелось, чтобы он поверил в то, что я могу измениться.

— Браво! — устало похвалил он меня. — Ты скор говорить.

— Пойдем. — Я с готовностью встал, мне хотелось растормошить его, поделиться своим радостным настроением, чтобы он поскорее забыл о том, что произошло. — Пойдем!

— Только одну минутку! — В глазах его уже появилась хитрая искорка. — Как ты себя ведешь, господин Тами Файерберг! Здесь же ресторан! Сначала нужно не-расплатиться!