Юрий Воищев - Неудачники, или Как сломали забор

— В них сплошной фосфор. Память прибавляет… Когда мы съели уху, Кардинал вдруг вскочил как ужаленный и вытащил из заднего кармана ощетинившегося окуня.

— Забыли, — горестно прошептал он и густо обсыпал окуня солью. — Он еще пригодится.

Братья башибузуки облизывали ложки.

— Давайте сказки рассказывать, только пострашнее.

— Я знаю быль о привидениях, — раздался от реки голос Кардинала.

Он ожесточенно скреб миску песком, чтобы блестела.

Быль превзошла все ожидания. Страшнее я никогда ничего не слышал. Рассказывал Кардинал жутким голосом и озирался:

— В темном-претемном лесу темной-претемной ночью заблудились два пионера. Разожгли они костер и стали греться. Вдруг слышат — ветки хрустят…

В кустах что-то громко треснуло. Все испуганно насторожились.

…— И подходит к ним старое-престарое привидение и говорит басом (голос Васьки перешел на шепот): «Здорово, пионеры!»

— Здорово, пионеры! — рявкнул кто-то басом из-за кустов.

Даже Толя вздрогнул. А Кардинал метнулся в палатку, только его и видели. Из кустов вышел Сашка Лопух и захохотал, словно его щекотали. Он, оказывается, светляка ловил и все подслушал.

Кардинал из палатки больше не показывался, и конец этой страшной были мы так и не услышали.

Всю ночь я не мог заснуть. Мама говорила, что на новом месте всегда не спится. Да и какой тут сон, когда сзади ворочался Кардинал и что есть силы дышал мне в затылок. Того и гляди, что-нибудь подстроит. Это хорошо, что у меня бессонница.

Мишка лежал рядом с матросом и храпел, как папа. И где он так научился!

Предчувствие меня не обмануло. Под утро, когда тьма стала немного жиже, я услышал, как Ришелье осторожно приподнялся и прошептал:

— Алька, ты спишь?

Я ему хотел ответить, но раздумал. Тогда Кардинал спросил у Мишки:

— Мишка, ты спишь?

Так Кардинал перебрал всех по очереди, но никто ему не ответил. Он окликнул меня еще раз. Я снова промолчал. И Ришелье начал пятиться к выходу. И чего это он задумал? Кардинал приколол клочок бумаги к пологу палатки и исчез. Я бесшумно разбудил Кольку и Мишку и объяснил им, в чем дело. Мы осторожно выбрались из палатки и при свете Колькиного фонарика прочитали записку, пришпиленную рыболовным крючком к палатке.

Я уплыл вверх. Догоняйте. Если разойдемся, на обратном пути встретимся. На этом месте.

Василий.

Мы услышали плеск весел.

— Пилигрим! — ужаснулся Колька и хотел поднять шум.

Но Мишка предложил самим выследить Кардинала и узнать, что он задумал. Кардинал плыл вниз.

— Следы заметает, — решил я.

Мы помчались за ним по берегу. Было очень темно, как всегда перед рассветом. Мы пробирались через кусты, обдирали руки. Ветки больно хлестали нас по ушам. Было страшно, но как ни странно, нас успокаивал плеск весел ниже по реке.

— Похлеще всяких джунглей, — бормотал Колька, — наставили всяких ловушек…

Он с шумом куда-то провалился.

— Яма для слонов! — послышался его голос. — И кол торчит…

Но это оказался старый окоп.

Мишка пыхтел далеко сзади. Мы ему просигнализировали, что впереди окоп. Но он все равно в него свалился.

Плеск весел удалялся. Берег стал пологим, и мы побежали. Начинало светать, поднимался туман, похожий на папиросный дым, и казалось, что лес и река курят. С каждой минутой становилось светлее. Мы промокли от росы.

— И откуда роса берется, — рассуждал Колька, как взрослый. — Может, земля потеет?

В башмаках у него так и хлюпало. Впереди нас черным пятном шла лодка. Еще секунда, и она скрылась за поворотом.

— Уходит, — разволновался Колька.

И мы так понеслись, что я думал, у меня ноги оторвутся.

Мы выскочили за поворот и остановились. Это было то самое место, где река делится на два рукава.

— Километров пятнадцать отгрохали. За что? — опечалился Мишка. — Как на соревнованиях.

Кардинал исчез. Ниже тоже его не было видно. И мы сразу решили, что он завернул в рукав. Здесь стеной стоял камыш высотой с хорошее удилище. Почти как бамбук. Ветерок шевелил метелки камыша, и они шелестели. Мишка вдруг стал в позу и продекламировал:

Мы с Колькой на него так и уставились,