Юрий Яковлев - Позавчера была война

Потом обойма кончилась, и он вышел из дупла. Он посмотрел на реку. Подышал. И тут запоздалая мина хлопнулась рядом. Сверкнула, ударила по глазам, грохнула, и неожиданная нестерпимая боль обожгла плечо. В это время на той стороне ударил колокол.

Алеша упал. Боль оглушила его. Он не мог ни о чем думать, только о боли. Она стояла в глазах, отдавалась в голове. Она заглушила колокол. А с того берега уже стаскивали в воду надувные лодки.

Где же повар? Куда он девался? Ему бы пончики жарить, а не воевать. И стрелял он неважнецки. Но сейчас до зарезу был нужен человек. Хоть какой-нибудь, только свой.

Алеша оторвался от земли и дополз до пулемета. Кое-как поставил его на сошки. Оперся на один локоть. Прицельная мушка прыгала по воде и никак не могла зацепиться за борт лодки. Алеше казалось, что по реке плывут настоящие бизоны, плывут к нему, чтобы растоптать его копытами. Они плывут спокойно, потому что знают, что все живое на нашем берегу уничтожено: и взвод и дот — все, за что враги принимали Алешу и его пулемет.

Локоть дрожал, и Алеша никак не мог остановить мушку: она соскальзывала с лиц, с касок, с мутно-зеленых мундиров. Лодки уткнулись тупыми носами в берег. И по дымящейся траве уже бежали первые каски и закатанные рукава. Еще несколько мгновений, и с Алешей все будет кончено. Он слышал глухой стук сапог. Дыхание бегущих. Команду: «Шнеллер! Шнеллер!» Рослый белобрысый немец со шрамом на скуле вырос перед Алешей. Обнаженные до локтей руки были в пуху и в бесцветных веснушках…

Война, как река, рассекала Алешину жизнь. Все дорогое осталось на том берегу, куда он уже никогда не сможет доплыть. Он мог только смотреть на тот берег, ждать: может быть, мелькнет знакомое лицо, донесется обрывок песни, повеет черемухой… Алеша не слышал гула орудий и раздирающего воя бомб — перенесся на тот берег… Когда он, молодой учитель, вел свой первый урок, ребята очень шумели, но Алеше от волненья казалось, что в классе тихо. Маленькую боль заглушает большая. Старую рану — новая.

Так устроен человек.

Если бы сейчас пришла Люся. Если бы она склонилась над ним так, чтобы золотистый волосок коснулся его щеки…

Они как-то были в кино, смотрели картину «Если завтра война». Тогда еще не было слов: «Застава ведет бой», «Не вернулся из наряда», «Разбит пулемет», «Командир погиб, команду принял политрук», «В районе 117-го погранстолба артобстрел», «Умер от ран», «Немцы обходят с фланга», «Застава с начальствующим составом погибла смертью храбрых, отстаивая Родину от вторжения фашистов»… Война была только в кино, но Люся возвращалась домой подавленная, с каким-то недобрым предчувствием. Она спросила:

— Что будет, если начнется война?

— Будем воевать, — очень спокойно ответил Алеша.

— И я с тобой.

— Ты?!

— Я сдала нормы на значок ГСО. [1] Готов к санитарной обороне. Я умею перевязывать раненых.

— Ты перевязывала раненых?

— Я перевязывала Ваську. Он лежал смирно. Руку перевязывала, ногу. Но потом он убежал с бинтами.

Где теперь Люся? Почему она не придет и не перевяжет его, как обещала? Может быть, с ее бинтами и он побежит, как Васька?

У того немца были здоровенные руки с веснушками и с медным пухом. Они как бы встряхнули Алешу. Мушка замерла. Обрела жесткость. И пограничник сам себе прошептал команду:

— Огонь!

И когда ударил пулемет, боль утихла.

Первым уткнулся в землю белобрысый немец. Его потом нашли у самого дуба.

А о поваре Алеша зря подумал. Повар вернулся. Принес обгоревший ящик с патронами. Но метрах в десяти от дуба его в висок… Хороший был повар. По воскресеньям пончики жарил…

Алеша открыл глаза. Он не мог повернуть головы и смотрел только одним глазом. Кто-то стоял перед ним на камнях, похожий на давно умершего дедушку. Откуда здесь дедушка? Почему он одет во все черное? Почему у дедушки, красного партизана, поблескивает крест? Может быть, крест причудился Алеше? Он прошептал:

— Дедушка, пойдем отсюда.

Дедушка молчал. И только глаза его, удивительно знакомые, светились. Он сказал:

— Сын мой, я пришел к тебе по зову сердца, чтобы облегчить твою душу. Исповедуйся.

Дедушка сразу пропал.

Теперь Алеша видел только крест, который раскачивался над ним, и вместе с крестом качалась трава и часть неба, которую он видел. Алеша-то думал, что отвоевался, а ему еще надо противостоять. Он собрался с силами и сказал: