Нинель Бейлина - Калитка, отворись!

— Где Зина?

— Сам удивляюсь. Наверное, обиделась на кого-нибудь, уехала домой.

Лидия Сергеевна со своим отрядом уже прошла в столовую.

— Где Зина?

— Не знаю, Нюрочка, я и сама очень волнуюсь. Это ужасно.

И Виктор и Лидия смотрели как-то странно, поэтому она сперва решила, что они знают о Зине больше, чем говорят. Но когда увидела, как они встретились в дверях столовой и застыдились друг друга, догадалась: это не о Зине, а друг о друге они что-то знают! И улыбнулась: вот нехотя открыла чужую, ненужную совсем тайну.

Потом ей пришло в голову осмотреть свои вещи. Нашлась записка: «Прощай, сестра Нюрка. Я смотрела на тебя, а ты не проснулась. Мне здесь оставаться невозможно, а дома — ещё хуже. Направляюсь в Бийск, а оттуда, наверное, в Кучук. Там строится большой сульфатный комбинат, и на нём я, может быть, буду работать. Мне тебя очень жаль».

«Зачем — в Бийск? И за что меня жалеть?»

Нюрка сморщила нос. Непонятно.

Она пошла к начальнику лагеря и долго разговаривала с ним.

— Вот чепуха! — огорчённо твердил он. — Да не собирался я её снимать — и так у нас вожатых не хватает. Ну отругал. Сама напросилась. Наговорила, понимаешь, мне дерзостей, а взрослые, вы думаете, каменные?

Нюрке он и не подумал намекать, что работает она «для вида». Как она работала, все знали. Наоборот — он уговаривал её не бросать лагерь, не искать Зину. Если она и правда не поехала домой, он известит её родных о побеге. Пускай ищут. Дадут ей ремня — будет знать амбицию.

— Нет, я поеду за ней на Кучукстрой. И вы ничего родителям не пишите: вы же знаете, они больные, будут волноваться.

— Как же ты бросишь ребят, вожатая!

— Я их не брошу. Я найду себе замену.

— Тьфу! И что это тебе больше всех надо! Ну ладно, найдёшь замену — езжай, если лагеря не жалко.

— Жалко. Но я поеду.

Она обегала всю Алтайку: ведь старшеклассники были в школьной бригаде на Пятом. Но, к счастью, вспомнила, что есть ещё выпускники, не поехавшие сдавать экзамены в институт. Вскоре она стояла перед начальником с двумя девочками. Зине она тоже нашла замену, хотя об этом начальник как будто её и не просил.

Связала одежонку в узел. Сказала октябрятам:

— Не ревите. Ну что бы вы стали делать, если бы у вас самих потерялась сестра? Вот то-то…

С узелком на палке, перекинутым через плечо, отозвала Виктора — он составлял, сидя на камешке, шифрованный текст для военной игры.

— Ухожу, прощай.

Виктор встал:

— Значит, играть на рояле сегодня не будем?

— Значит, не будем… Не обижай Лидочку! — не удержалась, шепнула ему на ухо, привстав для этого на цыпочки.

Обеспокоенный, он затанцевал на месте:

— Она успела тебе сказать? (Он имел в виду, конечно, Зину.)

— Лида? Она со мной не делится. Я и сама с глазами.

— Хм! Ваша наивность меня трогает…

— Витька! — произнесла она так же несокрушимо серьёзно, как разговаривала только что с октябрятами. — Передо мной не надо. Не бойся — я над этим не посмеюсь… Ну, я пошла.

Он в недоумении смотрел ей вслед. Как она угадала, что он ничего так не боится, как показаться смешным?..

Вот она, не оглядываясь, дошла до моста, долго стоит, зачем-то глядя на воду, — может, думает, не повернуть ли обратно? Нет, сорвалась с места, побежала по тропке через огороды к дороге, «проголосовала», уселась в кабинку бензовоза. Ищи ветра в поле!..

Виктор посмотрел на часы — было девять утра. И снова углубился в шифровку.

А Нюрка вовсе не думала о возвращении. Она просто слушала радио. «Во поле берёзонька стояла», — начинал то один, то другой инструмент — и не кончал… «Берёзонька» звучала жалобой человека, который заблудился в лесу, надеждой, неуверенной радостью, и тогда всё походило на мамину песню во сне, и потом, подхваченная всем оркестром, разливалась в общем добром веселье, вместе легкомысленном и серьёзном. Как можно заблудиться, если сейчас по всему Алтаю одна и та же музыка, да ещё такая!

Если бы только все хотели слушать!..

В тот год, когда девочки ушли из дома Зининых родителей к неведомому лесному костру, люди впервые вырвались из земной атмосферы к Солнцу. И всегда надо иметь в виду, что за маленькими событиями малой жизни стоит большая жизнь — и без неё ничего не случается.