Катарина Киери - Совсем не Аполлон

— Ты прав, я очень много думаю. Наверное, иногда даже слишком много.

— Ничего, — прошептал он в ответ.

Вечер продолжался так же приятно. Несколько книг показались мне интересными, и я запомнила их названия. Бумаги и ручки я с собой не взяла. А вот Ленина мама — да, я видела, как она записывает что-то после рассказа о каждой книге. Иногда она наклонялась к женщинам, сидящим рядом, и прически-каре покачивались в знак согласия. Под конец выступили парень и девушка: они прочли поэтический диалог, двигаясь по сцене в заранее продуманном порядке. Это было здорово. Аплодисменты долго не стихали.

— Тебе бы спеть здесь, — сказала я Стефану. — Эта публика оценила бы.

Стефан обрадовался:

— Конечно. А ты бы, наверное, заплакала.

Люди вокруг зашевелились, вставая со своих мест, разговоры стали громче. Похоже, никто не спешил выходить на мороз. Я обнаружила, что забыла взять с собой автобусное расписание, и уже хотела спросить Стефана, как он думает добираться домой, но тут увидела Андерса Страндберга, который прокладывал дорогу к нам между рядами стульев; за ним следовала Анки Вестерберг.

— Я решил, что вам надо познакомиться, — с воодушевлением произнес он.

Я встала. Было тесновато, мы оказались прямо посередине потока спешивших к выходу. Анки поздоровалась со мной за руку:

— Как здорово, что ты пришла. Замечательно!

В эту минуту мне не хватало раскованности, как у Стефана, и легкости, с какой он находил нужные слова.

— Да, здорово.

— Хороший получился вечер. И стихи, и наша беседа.

Широко улыбаясь, она смотрела то на меня, то на Андерса Страндберга, ища подтверждения своим словам.

— Классные стихи. Правда, Лаура?

— Да, хорошие.

Я проклинала свой скудный словарный запас. Собрав всю храбрость, какая имелась, я сказала:

— Здорово, что она прочла такое длинное стихотворение наизусть. Та, что читала первой.

— Это точно! — подхватила Анки Вестерберг на своем певучем диалекте, энергично кивая. Кудряшки качались в такт. Она продолжила: — И какая концентрация, какая связь с публикой! Значит, можно говорить с закрытыми глазами, а контакт со слушателями будет лучше обычного. Надо попробовать.

И она изобразила ту девушку, но совсем без издевки.

Вдруг кто-то крепко схватил меня за руку.

— Привет, Лаура, и ты здесь? — это была Ленина мама. Она все держала меня за руку, слишком долго, даже неловко стало. Посмотрела на меня, потом на Андерса Страндберга и на Анки Вестерберг с затаенным восхищением во взгляде, кивнула в знак приветствия. Потом решительно повернулась ко мне.

— Лене очень одиноко. Ты могла бы и позвонить.

Громко. Резко. Обвиняюще. Как удар под дых.

При всех. У меня защипало глаза, лицо окаменело. Я открыла рот, но не нашлась, что ответить. Выглядела, наверное, дурочкой. Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами, лицо тоже каменное. Посторонилась, пропуская людей, двигающихся к выходу, а потом и сама пошла прочь, не сказав больше ни слова.

Мне хотелось исчезнуть, провалиться сквозь землю, лишь бы не стоять перед этими людьми. Глядя исподлобья, я видела, что Андерс Страндберг внимательно смотрит на меня. Взглянула на Стефана. Он еле заметно покрутил указательным пальцем у виска — кажется, понял. Я посмотрела на остальных, чувствуя неловкость: наверное, раз я виновата, то должна что-то сказать, завершить разговор. Но Андерс Страндберг меня опередил.

— Подвезти вас домой? Нам по пути.

— Лучше не надо, — отозвался Стефан. — Если машина та, старая.

Андерс Страндберг бросил на меня нарочито серьезный взгляд:

— А ты? Поедешь на «Саабе»? Он не совсем новый, конечно, но техосмотр вчера прошел.

Стефан презрительно хмыкнул:

— И сколько же пришлось отстегнуть?

Неприятное ощущение стало рассасываться.

— Среди автомобилей бесподобен, — сказала я.

— Что?

— Когда я была маленькая, у нас был «Сааб». Однажды я спросила папу, как расшифровывается название, и он ответил — «Среди Автомобилей Бесподобен».

— Слыхал? — Андерс Страндберг засмеялся, глядя на Стефана.

Анки Вестерберг взяла меня за руку — куда мягче и приятнее, чем Ленина мама.

— Помни, что я жду твоих новых текстов.

— Хорошо.

Андерс Страндберг пошел за своей курткой. Мы со Стефаном тоже стали одеваться.

— Ленина мама с тобой не очень-то вежлива.

— Да уж. Но им сейчас нелегко. Будет развод.

— Ага, но все равно неприятно.

Он надел меховую шапку, дружески похлопал меня по спине и спросил шутливым тоном: